Серебряный поэт. Вадим Шарыгин

люди спят вокруг, вповалку спят огни;

      Спит шар земной, стремительно теряющий полёт, и город плоский.

      Кричащий шёпот губ: «Литаврщиков верни!»

      Огласка тайны

      «На страшной высоте земные сны горят…»

Осип Мандельштам

1. Листопад

      Верчение, лёт, беспамятства толика.

      Порывы. Вы правы, провалы, и только…

      А сути не видно, да есть ли, ей вторя,

      Природе, как в век королевы Виктории, —

      Вручную убранство пространства – изыскано,

      Так мир несказанный молчанием высказан.

      Неисповедимым, по лестнице Иакова,

      Прозрачным иль призрачным, суть одинакова,

      Предстал: Серафимы на арфах, кристаллы —

      Неслыханный мир – мне промолвить пристало…

      С озябших бульваров листву совлекая,

      Листал листопад тишину… И такая

      Благая окутала душу истома:

      Из сна дождепада выходишь, из дома.

      Расписано небо – высокие «станцы»,

      Объемлет. Обнимет. Окликнет остаться.

      Вперёд, пуще прежнего взвеяны кущи,

      Багрянцем бахвалится шелест бегущий!

      Обрушились листья куда ни попало:

      В Неаполь, в Петрополь, в октавы Непала,

      В бурлящую радостью пустошь идиллий,

      Гурьбой, в одиночку к земле восходили —

      Слетевшие с губ одинокие вести.

      Разрозненных листьев… Падение… Вместе!

2. Сон Питера Брейгеля

      Лиют дожди лучей.

      По лезвию времён, по кромке Ойкумены

      Босая тишина идёт, большая видимость назрела.

      Глотает голоса глухая ночь.

      И сребреник блестит надменный

      На каменном полу. Свисает яствами с тарелок —

      Застольное безумие, безмолвие губительной забавы.

      Сброд всех эпох и площадей

      Горланит, жаждет казни.

      И лисий хохоток старух, и колких перьев скрип,

      И взгляд плюгавый —

      Смешались, до беспамятства смешат. Взвывает: «Гасни!» —

      К кресту вздымает крючковатые персты,

      Забрызганный покоем,

      Сотрапезник чудовищ – век бубонный, каждый, взвинчен,

      И мы с любимой – скорби скарб с безудержною радостью пакуем!

      И сломанные крылья мастерит, в сердцах, да Винчи…

      Охвачен соглядатайством:

      В клуатрах, в кулуарах стынет кома:

      Уродства вакханалия, доспехов блеск суровый.

      Под грохот вавилонской башни мир людей

      Искромсанный, искомый…

      И ангельские развеваются плащи, покровы.

      Гул под крылами: своды, войны, воины и пятна алой швали!

      Невзрачной радости хмельная суть – вовсю пленила.

      Огласка тайны… Внемлет кто иль нет? Едва ли…

      Лиют вино багровое,

      А ночь – в глаза чернила…

3. Кома

      Ветер исполнил глиссандо

      В осиротевших на листья

      Сводах бунинских аллей.

      Повадилась в глаза врываться тьма кромешная, впустили —

      Радостный