Три версии нас. Лора Барнетт

Я найду ремонтный набор, заклею прокол, а потом мы выпьем чего-нибудь вместе.

      Ева смотрит на него и внезапно понимает – с уверенностью, которую не может, да и не хочет объяснять, что сейчас – переломный момент, дальше все в ее жизни будет иначе. Ей стоит – она должна – сказать «нет», повернуться и уйти, толкая велосипед по полуденным улочкам университетского городка к воротам своего колледжа, где сын привратника, краснея, придет ей на помощь, за что получит четыре шиллинга. Но Ева поступает иначе. Поворачивает велосипед в другую сторону и идет вместе с этим юношей, Джимом, а их тени крадутся за ними по пятам, перекрещиваясь на высокой траве.

      Версия вторая

      Пьеро

      Кембридж, октябрь 1958

      В гримерной она скажет Дэвиду:

      – Я чуть не переехала собаку велосипедом.

      Дэвид, в эту минуту покрывающий лицо толстым слоем тонального крема, посмотрит на нее искоса в зеркало и спросит:

      – Когда?

      – Когда ехала на встречу с профессором Фарли.

      Странно, что Ева вспомнила об этом сейчас. Она испугалась: маленькая белая собачка стояла неподвижно, а потом бросилась к ней, виляя обрубком хвоста. Ева уже собиралась вывернуть руль, но в самый последний момент собака выскочила из-под колеса и убежала с испуганным лаем.

      Ева остановилась, ошеломленная.

      – Я говорю, внимательней надо быть, слышите?

      Невдалеке стоял человек в бежевом плаще и сердито смотрел на нее.

      – Простите, – сказала Ева, думая при этом: «Лучше бы ты держал свою проклятую собаку на поводке».

      – С вами все в порядке?

      С другой стороны к ней подходил юноша примерно ее возраста в твидовом пиджаке и небрежно повязанном шарфе цветов колледжа.

      – Все в порядке, благодарю вас, – чопорно произнесла Ева. Когда она садилась на велосипед, их взгляды на мгновение пересеклись: у него были глаза необычного темно-синего цвета, и длинные, как у девушки, ресницы. Еве показалось, что они точно встречались раньше. Она даже собралась поздороваться, но засомневалась, передумала и уехала, не произнеся ни слова. К тому времени, когда она очутилась в кабинете профессора Фарли и начала читать свое эссе по «Четырем квартетам», происшествие совершенно забылось.

      – Ева, – говорит Дэвид, – ты все время попадаешь в нелепые ситуации.

      – Неужели?

      Ева хмурится из-за того, что в его представлении она такая – рассеянная и взбалмошная.

      – Я не виновата. Глупая собака сама бросилась под колеса.

      Но Дэвид не слушает. Внимательно изучает свое отражение в зеркале и начинает класть грим на шею. Выглядит он смешно и грустно, как настоящий Пьеро.

      – Смотри, – замечает Ева, – ты пропустил одно место.

      Она наклоняется, чтобы растереть грим по подбородку Дэвида.

      – Не надо, – произносит он резко, и Ева убирает руку.

      – Кац, – в дверях появляется Джеральд Смит, одетый, как и Дэвид, в длинный белый балахон. На лице Джеральда тоже неровно лежит белый грим.

      – Пошли, начинается сбор труппы.