Три версии нас. Лора Барнетт

Еву беззубой улыбкой. Ева улыбается в ответ, удерживая дочь на вытянутых руках, затем бережно опускает ее на пол.

      – Сейчас мамочка оденется, и мы спустимся посмотреть, кто там устроил такой шум.

      На верхней ступеньке стоит раскрасневшаяся Пенелопа в короткой черной куртке, в руках – букет желтых роз, завернутый в коричневую бумагу. Едва взглянув на Еву, подруга бросается к ней, они дважды целуются, и Ева ощущает знакомый аромат помады и ландышевых духов.

      – Скажи честно, дорогая, – ты забыла, что я должна прийти?

      Ева не успевает ответить, а Пенелопа уже наклоняется к Ребекке, которую мать с трудом удерживает на руках.

      – Боже, меня не было всего три недели, а она так выросла!

      Пенелопа гладит легкие как пух детские волосы. Те сильно отросли – Ева уже несколько дней собирается постричь дочку – и торчат в разные стороны, делая ребенка похожим на какаду-переростка.

      – Какая ты у нас красавица, Бекки! Ну давай, улыбнись тете Пенелопе.

      Ребекка послушно улыбается: Ева подозревает, что она унаследовала от отца готовность угодить публике. Жажда всеобщего внимания – тоже от него; по ночам девочка часто плачет, жалуясь на неведомые ущемления своих прав. Ева с матерью уже протоптали дорожку на ковре, пока расхаживали туда-сюда, прижимая к себе извивающегося младенца. Мириам при этом негромко напевает старинные колыбельные на идиш.

      На кухне Ева отдает ребенка Пенелопе. А сама готовит чай, ищет вазу для цветов и тарелку для песочного печенья, упаковку которого подруга достала из глубин своей кожаной сумки.

      – Не выспалась?

      – Куда там.

      Она наполняет чайник, роется в кухонном шкафу в поисках подаренной матерью хрустальной вазы.

      – Дэвид после занятий пошел вместе со всеми в паб, вернулся поздно, ему, конечно, захотелось увидеть дочь, и он ее разбудил. Ребекка разволновалась, ну и как ты думаешь, кто потом всю ночь ее успокаивал?

      – Понятно.

      Чувствуется, что Пенелопе есть что сказать, но она сдерживается и отходит к раковине с девочкой на руках, чтобы не мешать Еве. Ребекка, воспользовавшись моментом, выхватывает из сушилки деревянную ложку и пытается ударить Пенелопу по голове.

      – Бекки, дорогая, не надо так делать, – мягко говорит Пенелопа. Ева морщится.

      – Прости. Давай я ее возьму.

      – Давайте-ка вы обе посидите, а я приготовлю чай.

      Ева слишком устала, чтобы спорить. Она устраивает дочь на полу в гостиной, перед французскими окнами – отсюда открывается хороший вид на кошку у соседской двери – и приносит ей любимую куклу. Думает о том, каким пришел вчера Дэвид – с трудом держался на ногах, распространяя вокруг себя запах пива и табачного дыма. Он разбудил ее, да и весь дом, наверное. Благоухая ароматами паба, наклонился над кроватью и спросил:

      – Где тут моя любимая девочка?

      Спросонья Ева решила, что муж хочет обнять ее, и ошиблась – он тянулся не к ней.

      – Я имел в виду Ребекку. Разве она не хочет обнять папочку?

      «По