Три версии нас. Лора Барнетт

двоюродным братьям и сестрам. Их загоняли в эшелоны, как скот, а они мучились от жажды и темноты, ничего не понимали, только догадывались, куда направляются, и страшились этого, но все еще надеялись. Они наверняка надеялись до последнего момента, когда становилось ясно, что сделать уже ничего нельзя.

      Джим как будто догадывается, о чем она думает, и сжимает ее руку.

      – Давай зажжем свечу.

      У западного входа виднеется подставка, на ней мерцает с десяток огоньков. Ниже – коробка с прорезью для денег, рядом – свечи. Ева достает из кошелька несколько монет, бросает их в прорезь, берет свечи в память обо всех бабушках и дедушках, зажигает их и опускает на металлическое дно подставки. Джим берет только одну – в память о своем отце; они, держась за руки, смотрят, как разгорается пламя, и Ева опять ощущает загрубевшие от работы пальцы Джима. Ей хочется плакать, но слезы не могут передать все, что она чувствует сейчас – близость к нему, воспоминания, надежду, предчувствие расставания.

      Они съедают жидкий овощной суп в трапезной собора и медленно бредут через город. Солнце заходит, ветер ерошит волосы; теплое нутро автобуса становится спасением. Ева снимает туфли и ставит ноги на радиатор под сиденьем. Она не собирается спать, но почти сразу роняет голову на плечо Джиму. Тот будит ее уже в Кембридже.

      – Мы приехали, Ева. Ты проспала всю дорогу.

      Только сейчас Ева сообщает Джиму, что она, к сожалению, не сможет провести с ним вечер, ей надо кое-что сделать. Джим протестует: ведь послезавтра они разъедутся и не увидятся долгих четыре недели. Ева говорит: «Да, все верно, мне очень жаль, но…» Подается вперед, целует его и заставляет себя уйти, не оборачиваясь, хотя Джим несколько раз окликает ее, но ничего больше она сделать не может.

      Она идет до Кингс-Парейд, не замедляя шаг. Высокие башни на входе в Королевский колледж отбрасывают длинные прямоугольные тени на брусчатку мостовой. Ева останавливается возле фонарного столба, не обращая внимания на любопытные взгляды парней в черных мантиях, которые спешат на ужин в честь окончания семестра. Она пропустит такой же ужин в Ньюнхэме, но ей все равно. Ева не может себе представить, что еще когда-нибудь в жизни проголодается.

      Привратник смотрит на Еву с нескрываемым неодобрением.

      – Начинается торжественный ужин, мисс. И мистер Кац должен на нем присутствовать.

      – Пожалуйста, – повторяет она, – мне нужно срочно с ним поговорить.

      Дэвид появляется через несколько минут.

      – Ева, что случилось? – спрашивает он тревожным шепотом. – Ужин вот-вот начнется.

      Затем всматривается в ее лицо и смягчает тон. Ева вспоминает, как Дэвид выглядел, когда она сообщила, что между ними все кончено, как он словно уменьшился от этих слов.

      – Но я выбрал тебя, – сказал он тогда, и все, что она могла произнести в ответ:

      – Прости.

      Сейчас Дэвид снимает мантию и вешает ее на руку.

      – Ладно. Пошли. Съедим что-нибудь в «Орле».

      Позднее, когда они все обсудят