Я БУДУ БУДДА. Повесть о настоящей нелюбви. Герман Канабеев

хоронит то, в чем больше нет красоты.

      Стареть страшно. И непонятно, что пугает больше – физическая немощь или умственная.

      Страшно дожить до такого возраста, когда начнешь сраться под себя, но все равно будешь цепляться за жизнь. Шлепать губами, истекать соплями и считать, что это жизнь. Или быть вполне бодрым стариком, но ослабеть умом. Разучиться здраво мыслить, но считать, что это жизнь.

      Страшно потерять темп и перестать двигаться со скоростью текущих будней. Еще страшнее неизбежность процесса.

      Состариться бы так, чтобы осталось сил сесть на велосипед, разогнаться и сигануть с обрыва. Крикнуть: «Ебать! А жизнь прекрасна!» – и расшибиться нахуй. Только бы не сидеть и не смотреть в окно, за которым апрельский дождь или декабрьский снег насыщает природу жизнью, а у тебя нет физических сил, чтобы умереть, но их хватает, чтобы жить и смотреть в окно.

      Глава 8

      Женечка работала у нас официанткой. У нее была маленькая круглая попка, курносый нос и пухлые губки. Она была такого маленького роста, что могла бы сосать стоя. По крайней мере, у меня точно.

      После пятничного банкета, мы специально задержались дольше всех. Ждали, когда разойдется персонал, и мы останемся вдвоем. Почему-то охранника, скучающего на входе, мы в расчет не брали.

      Мы трахались на барной стойке, пока он нас не прогнал. Потом трахались в подсобке. Пили стащенный из бара коньяк и курили кальян.

      – Что такое любовь, Жень? – спросил я у нее уже под утро.

      – Еще раз хочешь меня?

      – Пожалуй.

      Охранник сидел за стойкой и смотрел телевизор, висевший в баре. Когда мы с Женечкой собрались уходить, я услышал обрывок новости: «Женщина-смертница, вдова погибшего боевика, подорвала себя на центральной площади Урус-Мартана (Чечня), когда там находился комендант района генерал-майор Гейдар Гаджиев. Гаджиев погиб, трое охранников ранены».

      Я зашел за стойку, налил в «рокс» виски и залпом выпил.

      – До следующей смены, – попрощалась Женечка, когда мы подошли к метро.

      – Да, – сказал я.

      – У тебя красивый нос, Ян.

      – Спасибо.

      На всякий случай потрогал нос.

      На следующий день мне сообщили, что я уволен за то, что трахаю официанток на стойке и пью неположенный мне коньяк. И, что Елисей, мой напарник, упал в метро на пути, и ему поездом отрезало голову. Две эти новости вместе почему-то мне показались гармоничными. Я сходил в магазин, купил бутылку водки и порядочно напился.

      Мне было жаль Елисея. Но больше всего мне было жаль, что я не увижу Женечку.

      Глава 9

      К елкам и остальной атрибутике, связанной с празднованием нового года, у меня стойкое отвращение. Я люблю багульник. Он напоминает мне мифическую птицу Феникс, когда из безжизненных веток, стоит их поставить в воду, тут же пробиваются ароматные лиловые цветки. Поэтому я купил веник багульника у сухой старушки возле метро и поставил его в воду.

      Тридцать первого декабря 2002-го года.

      В этот день я старался не выходить из дома и где-то с обеда начал смотреть