Призраки Петрограда 1922—1923 гг. Криминальная драма. Детектив. Аnn fon Luger

Впервые он испытал ни с чем не сравнимое наслаждение! Сердце наполнилось радостью! Душа его ликовала.

      На следующий же день его встречали огни Октябрьского вокзала. Так открыл свои объятия революционный Петроград.

      Он нежно привстал и, обхватив Марусю руками, шепнул:

      – Я никому тебя не отдам!

      – Делом будем заниматься… вместе! – подхватила она, он закрыл ее рот рукою.

      Глаза ее блестели. Леня вытянул из ее рук бутылку и вылил остатки содержимого на пол.

      Потом вдруг провел рукой по пышным черненым волосам. Тронул нежно губами ее соленую от слез щеку, шею, плечо.

      – Ну что ты, что… – Он ближе притянул ее и начал жарко целовать.

      – Ну тише, ш-ш-ш, девочка моя… Ты запуталась, бедненькая… Ну что ты? Я что-нибудь придумаю, – нашептывал он ей, – верь мне. И он сжал ее плечи руками, она застонала, он повалил ее вновь на кровать, осыпая ее поцелуями и стягивая с нее одеяло…

      7. Золотых дел волочильщики

      Пафнутий уже заваривал чай, будто бы поджидая Леньку, медленно поглаживал жиденькую бороденку.

      – Ноченька что надо, – сказал он подмигивая. – Хочу познакомить тебя с первоклассными маравихерами! – сказал Дед. – Оба два вальты червонные. С ними не сгоремычишься, стреляные. Если ты им все грамотно обскажешь, вот как мне, станешь неуязвим.

      «Тринь-тили-бринь!» – навзрыд пиликнул дверной звонок.

      – Кого лихая занесла? – Дед испуганно помрачнел, двинулся к выходу.

      – Куда долю дел? – раздался басистый голос чужака. На пороге стоял детина в рогожковой ушанке и засаленной лоснящейся дубленочке.

      Ленька выпучил моргалки на него, из-за угла, рукой шаря спиртное.

      – Да ты шо? Какие аржаны, давеча все ж Мальцу передавал…

      – У-у-у! Немае, гнида… – детина тряс старца за грудки.

      Вдруг он, словно ужаленный, откинул его на пол и красной с морозца рукой начал спешно открывать ящички гардероба, другой рукой скидывая с вешалок одежду.

      – Помилуй, Бык! – причитала из угла блеклая тень Пафнутия.

      Детина развернулся к нему, сверкая зелеными зенками. Он утер мясистый свой нос и почесал щеку, на которой сияла неизвестная доселе медицине мокнуть. Перевел прицельный взгляд с Пафнутия на выпуклость под обоями.

      – Опять, што ль? – И Бык направился к дрожащему от страха Деду, легонечко подвинув его, проворными пальцами извлек крест-накрест перебинтованный пакет.

      – Ну ты бы хоть дислокацию нычек-то менял! – Подобревший детина извлек содержимое и аккуратно запихал все денежки во внутренний карман.

      – Дак я же что?

      – А то, еще раз учудишь – весь блат с тобой прекратит якшаться! – И Бык пригрозил пухлым пальцем, потом сжал кулак, занося его над трясущимся примусником. – У-у-у! Вот так бы двинуть тебе в жбан!

      – Ай-ай! Не надо! – Пафнутий вжался в стену, зажмурившись, и было от страха уже ус зажевал. Когда открыл глазоньки, никого в коридоре не виднелось.

      А было