Демон нашего времени. Егор Валерьевич Болдырев

дверь.

      – Должно быть, вы не получили мой райдер? – кричу я.

      И что же, мать его, всё это было? Непонятно. Но впереди будет жопа, я уверен.

      Пожалуй, вздремну, если получится.

      Глава III

      День 2-й

      От окна до двери – пять шагов.

      От левой стены до правой – четыре шага.

      От правой стены до левой – четыре шага.

      Если идти по диагонали, можно сделать шесть с половиной шагов.

      Если идти по диагонали из другого угла, можно сделать шесть шагов и упереться в унитаз.

      Если устанешь измерять камеру, можно лечь на матрац. Он покрыт пятнами разного происхождения, поэтому я решаю пройти тест Роршаха. Кляксы далеки от симметрии, но делать особо нечего.

      Я разглядываю первое пятно: круглое с большим зазором у края, кто-то пил крепкий чай, оно похоже на Пак-Мэна или на значок Internet Explorer. Я вижу лицо, которое открыло свой рот настолько, что разорвало себя. Ну что же идём дальше.

      Второе пятно: коричневое, небольшое, тёмное, выглядит как пятно. Хотя, если присмотреться – это рыба-ёж, или как их там, раздутая как мяч, укутанная шипами и пропитанная тетродотоксином. Я бы сейчас не отказался от этого японского деликатеса, перспектива парализации мышц и остановка дыхания, конечно, пугает. Но кушать хочется. Всё, довольно о еде.

      Фугу, блин, вспомнил.

      Третье пятно: непонятного цвета, напоминает падающего человека или даже младенца, или он уже упал. Чёртовы пятна!

      Следующее: пятно крови или размазанный по матрацу человечек без ног. Что за пятна такие?!

      Это занятие уже злит. Я переворачиваю матрац и перетаскиваю его в другой угол, зачем-то. Если двигать матрац, из распоротого шва начинает валиться вата, если заметить дефект сразу, то этого можно избежать, если нет, то в ближайший час можно пинать вату по камере, чем я и занимаюсь.

      ***

      С теменью явился и холод. Всё чёрное и еле различимое – особенно мысли. Чувствую себя котом Шрёдингера.

      Надо мной предстаёт яркий прямоугольник. Его свет растягивается по камере, углы стен становятся более ясными. Я подхожу к прямоугольнику, он разделен на мелкие – это дурацкое окно с решёткой и фонарь на периметре, и, похоже, пока кот больше жив, чем мёртв.

      Лязг металла заставляет меня вздрогнуть. В двери открывается небольшое окошечко, камера светлеет на один тон, появляется поднос. Металлический звон – и пространство камеры переходит во власть фонарного света.

      Я беру поднос и усаживаюсь на своё ложе. Кружка, ложка, кусок хлеба, тарелка и тарелка.

      В кружке крепкий, сладкий, холодный чай. В первой тарелке рис. Во второй тарелке что-то непонятно жирное, методом проб я выясняю – это сало, варёное сало в собственном соку, волосы на зубах дают понять, что это не опалённое сало, покрытое щетиной. Пофиг – съем.

      Я заканчиваю трапезу, сон отправляет в нокдаун, хочется там и остаться. Фонарь за окном режет глаза, поэтому я перетаскиваю матрац и попутно радуюсь, что будет чем заняться завтра – ватным футболом.

      День