Демон нашего времени. Егор Валерьевич Болдырев

виде бессмысленного существования. К нему подходят горничные. Взгляд игнорирует всё. Что-то спрашивает девушка с ресепшна – ей не достучаться. Уши забиты пеленой безразличия.

      – Классный прикид, – пробивается Утюг.

      – Угу, – без особого энтузиазма бормочу я.

      – Начальник домой собрался? А время-то ещё раннее…

      – Кто же меня остановит? – спрашиваю я.

      – Тут не поспоришь, хорошо быть тобой, – говорит Утюг.

      Мой телефон начинает вибрировать.

      Для Утюга я выдавливаю улыбку.

      – Не забудь про Димона.

      – До завтра, – кричит Утюг вслед.

      Звонок от Сестрёнка.

      – Да, Ева, – беру я трубку и слышу:

      – Это пиздец!

      Глава II

      День 1-й

      Неповторимо чёрный ворон летит напротив меня, величественно и спокойно размахивая своими крыльями. Он не отстаёт. Похоже, у меня новый спутник.

      Но пути расходятся.

      Уже второй час перед глазами мелькают кусты и деревья, изредка появляются поля, огороды и брусчатые домишки.

      Я смотрю в небольшую щель в стене.

      Поезд продолжает движение.

      Купе – дорого, плацкарт – занят, общий – неудобно. А нас никто и не спрашивал, просто загрузили в деревянный гроб на колёсах и ютитесь.

      Вагон забит уголовниками.

      Как я тут оказался?

      Стал таким же.

      В вагоне человек сто не меньше. Мужчины в основном до тридцати, хотя есть и старше. Национальности варьируют от начала и до конца: большая часть – русские, как мне кажется; позади меня сидят двое армян и обсуждают какое-то произведение Достоевского – удивительно для этого места; в противоположном углу сидит китаец, внешне похожий на Брюса Ли; недалеко от него спит татуированный цыган; группа тувинцев находится в центре, один из них затачивает болт, остальные балакают на своём. С этими лучше не связываться, отмечаю я на будущее. В конце вагона у 38-литровой фляги с водой располагаются кабардинцы и дагестанцы.

      Вот уже который час, сидя на корточках, рядом со мной засыпает якут, падает – просыпается и снова садится на корточки.

      За дюймовой щелью проносятся десятки маленьких ручейков.

      Я целый день на голых досках, и в голову приходят разные мысли: во-первых, странно, что нас везут на поезде, а во-вторых, интересно какого было ехать во время Второй мировой в таких же вагонах, ведь те, кто в них ехал, знали, что их отправляют на смерть и шансов выжить у них один из тысячи. Мы даже не знаем, куда и с какой целью нас везут, но в то же время в отличие от миллионов невинных людей того времени, мы все виновны, может быть, и не по понятиям улиц, и не перед Богом, но по законам Уголовного кодекса точно.

      Мои размышления прерывает, упавший на меня, якут. Я отталкиваю его, на этот раз он сворачивается клубочком и продолжает свой сон.

      Я смотрю в щель: напротив нас, меня, не спеша тащатся белые облака.

      Прислонившись к стене, я пытаюсь заснуть, попутно думаю, как же там моя сестрёнка.

      ***

      Я просыпаюсь,