Соболиные сопки. Андрей Андреевич Томилов

витал над нашими головами. Потом всё позабылось, зажило, сгладилось временем и уходящим детством.

            * * *

      Наконец, извилистые ходы в крапиве закончились, мы очутились на поляне перед штабом. Колян буркнул, отдавая команду кому-то из пацанов:

      – Давай.

      Пашка Карась кинулся к погребку, откинул зашелестевшую крышку и извлёк оттуда ведро. При свете всё того же, едва мигающего жучка, да пары зажжённых Чертёнком спичек, я разглядел в ведре нечто тёмное, блестящее и шевелящееся. Колян, с каким-то шиком, даже с гордостью, повёл рукой в сторону ведра и томно произнёс:

      – Ешь, это варенье.

      Я понюхал, – правда, пахло заплесневевшим вареньем.

      – Где взяли?

      – Чертёнок с Пунтусятами чей-то погреб ковырнули.

      Братья Пунтусовы стояли чуть в стороне. Их совсем недавно приняли в нашу команду, и они хотели себя как-то проявить, хотели понравиться. Оттого и погреб.

      – Только ведро дырявое, оно на заборе висело. Мы туда лист лопуха постелили, но всё равно протекает, надо быстрее съедать. Я, кажется, начал сердиться, ожидал, что меня тащат сюда по более интересной, более важной причине:

      – А банку-то нельзя было принести?

      Пунтусята нахохлились и подтыкали друг друга, определяя, кто будет отвечать. Наконец, старший, пришепётывая, выдавил:

      – Подумали, что банки мало, в ведро несколько штук слили.

      – Подумали. Вы чо, оголодали, что ли? – Я даже возвысил голос, – Оголодали?!

      – Не, у нас дома есть. Есть, есть.

      – И у меня есть.

      Пашка встрял:

      – А у нас бабанька варенье в погребе песочком присыпает, чтобы дольше хранилось.

      Я ещё заглядывал в ведро:

      – А чего это там всё шевелится-то?

      – Да, это муравьи, суки, – падкие до сладкого.

      – Ну, что, давайте начнём есть, коль добыли. Не пропадать же добру.

      Ложек при штабе не оказалось, и все, припав на коленки, лезли в полусгнившее проржавевшее ведро пятернёй. Кто начинал отлынивать, получал оплеуху, то от Коляна, то от меня.

      Варенье, даже не понятно какое, вишнёвое, или клубничное, или ещё какое, сильно отдавало плесенью. Муравьи, стараясь спастись, бежали по рукам, по лицам, растягивая за собой следы сладости.

      Первым наелся Карась. Он резко откинулся в сторону и стал блевать, с каким-то жалобным стоном. Остальные отринулись от ведра, стали смазывать варенье на штаны, на рубахи.

      – Куда это вы направились? Надо доедать. Не пропадать же.

      Снова потянулись грязные, слипшиеся пальцы к ржавому ведру с богатством. Захлюпал носом Чертёнок:

      – Воды бы, хоть глоток.

      – А ты чё думал, когда варенье из погреба тянул? Надо было и компотику прихватить.

      Тот запихал в себя ещё пригоршню варенья и здесь же, не потрудившись отползти, освободил желудок. Пунтусята блевали чуть в стороне, я пристроился недалеко от них. Здесь же корчился в судорогах Колян, а сразу за ним Юрка Кукушка.

      Когда нелицеприятные