Вельяминовы. Время бури. Часть третья. Том третий. Нелли Шульман

«Выборы идут».

      – Я вам сейчас устрою выборы… – пообещал гость, – поднимайте заставу по тревоге, немедленно!

      Наум Исаакович прибыл на отдаленную заставу, следуя звонку, полученному из села Алексеевки, в управлении МГБ республики, в Алма-Ате.

      Он знал, куда направился Осман-батыр, после их встречи в чайной. Коллеги в Усть-Каменогорске вернулись с донесением, что казах скрылся в хлипкой, деревянной пристройке, в местном шанхае. Эйтингон проклинал себя за то, что протянул время:

      – Но никак иначе сведения о жителях домишки было не достать… – размышлял он в теплой эмке, по дороге в Алексеевку, – в тех местах все с временной пропиской обретаются… – на дворе стоял вечер. Получив адрес, Эйтингон велел немедленно поднять архивы местного паспортного стола. Существовал риск, что сообщники казаха, кем бы они ни были, вообще не озаботились пропиской. Зажав в зубах дымящуюся сигарету, Эйтингон, внимательно, просматривал машинописные страницы:

      – Хотя бы машинку завели, – желчно подумал он, – не приходится ломать глаза о невозможный почерк и орфографические ошибки… – Наум Исаакович был невысокого мнения об уровне образования советской милиции:

      – Даже в Москве с ошибками пишут. Взять хотя бы рапорты начальника Пролетарского отделения… – во время охоты за сбежавшим ныне Волком, при виде сводок из районов, Эйтингону часто хотелось взять красный карандаш.

      Неизвестная ему машинистка в местном отделении милиции печатала на редкость грамотно:

      – Ссыльную, что ли, взяли, – задумался Эйтингон, – не из нового потока, разумеется. Из старых, довоенных кадров. Но вряд ли, у тех поражение в правах стоит, даже у осужденных по делам двадцатилетней давности. Удивительно, откуда здесь грамотный человек появился… – грамотного человека Наум Исаакович увидел через полчаса.

      По спискам, халупа, куда зашел Осман-батыр, числилась необитаемой:

      – Но с кем-то он там встречался, он знал, куда направляется… – Наум Исаакович почесал лоб автоматической ручкой:

      – Сотрудники органов тоже могут соблазниться блеском бандитского золота. Бывали такие случаи… – он велел поднять с постелей личный состав отделения милиции, ведавшего шанхаем, включая гражданских сотрудников. Машинисткой и делопроизводителем оказалась пожилая женщина, дочь местного гимназического учителя:

      – Поэтому ее и не вычистили из органов, в двадцатые годы… – по данным отдела кадров, женщина устроилась на работу в милицию в год смерти Ленина, – учителя считались разночинцами, интеллигенцией… – до революции машинистка закончила женскую гимназию, в Усть-Каменогорске. Ни мужа, ни детей у нее, по данным в личном деле, не имелось:

      – Старая дева, – Эйтингон рассматривал лицо машинистки, – а где ее родители? В анкете она указывает, что оба они умерли, в гражданскую войну… – Эйтингон подозревал, что родители машинистки, как и половина жителей в здешних