Баллады. Олег Сорокин

убаюкать дух.

      То моё Я конечно, без сомнения,

      Отринув плоть, свободным станет вдруг.

      Я с детства верил, что это возможно,

      И далее Вам это докажу.

      Вскрывая память очень осторожно,

      Я эпизод из детства расскажу.

      ЧАСТЬ 3

      В детском сознании память – это нечто,

      Что забывать мешает этот мир.

      Но в памяти держать всё бесконечно —

      Направленный в безумье ориентир.

      И в одиночке, где воспоминания

      Мне досаждали с каждым днём сильней.

      Подспудно жаждал мозг мой ЗАБЫВАНИЯ,

      Я посвятил проблеме много дней.

      Как выйти из реальности постылой?

      Я часто задавал себе вопрос.

      Наверное, чтоб «Я» себя забыло,

      Самовнушенье нужно, иль гипноз.

      Тогда мой дух пленённый плотью бренной,

      Сознания покинет тенета.

      И воспарит свободно над вселенной,

      Души измученной исполнится мечта…

      …Путём совсем несложных упражнений

      Самовнушенье вскоре я постиг.

      Коль долго в точку зреть до исступления,

      То в психике происходит сдвиг.

      После того в теченье получаса

      Мой дух скитался волею небес,

      Былое посещая раз за разом,

      Но был не управляемым процесс.

      И я, очнувшись, вспоминал едва ли

      Калейдоскоп событий и времён.

      Событья чередою пролетали,

      Словно горячечный, бессвязный сон.

      Возникло осознанье: лишь при смерти

      Воскреснут все предшествующие Я.

      Но мне хотелось жить, и уж поверьте,

      Цеплялся страстно я за призрак бытия.

      …Но вот пришла и эта СМЕРТЬ ПРИ ЖИЗНИ,

      И этому меня учил Моррель.

      Событие, толкнувшее до тризны,

      Враз изменило всё теченье дней.

      Мысль о зарытом где- то динамите

      Начальнику тюрьмы мешала спать.

      И он решился… чтобы дух сломить мой,

      Меня в РУБАШКУ снова спеленать.

      ЧАСТЬ 4

      – Признайся, Стэндинг, – говорил смотритель,

      – И обещаю- будешь ты прощён.

      Сменю твою я скорбную обитель,

      Ты будешь к людям сразу помещён.

      Несчастный, если бы мог знать он,

      Мой открывая камеры засов,

      Что ничего не мог ему сказать я,

      И вот РУБАШКА, снова – СТО ЧАСОВ.

      Затем ещё, короткий промежуток,

      И вновь в рубашку, стынет в жилах кровь.

      От долгих и бесчеловечных пыток

      Каждый мой мускул источает боль.

      – Ты, надо полагать опять, в ПЕЛЁНКАХ, —

      Мне ночью простучал вдруг Эд Моррель.

      Ему носком ноги- ведь сил, как у ребёнка,

      Ответил я по корпусу дверей:

      – Да, брат, и кажется, сознание теряю,

      РУБАШКА доконала мою плоть.

      И сколько ещё выдержу, не знаю,

      Он мне ответил:– Сохрани,