Наследники Рима. Все романы цикла «Божественный мир» в новом и полном издании. Борис Толчинский

вас. Вы, чистый, непорочный человек, благородный князь, явились, чтобы спасти меня, а я, растленная девчонка, расхаживала перед вами голой! О, дядя, мне так стыдно!

      «Да она издевается надо мной! Забери меня Эреб! Ей – стыдно? Ей, выставившей мне на обозрение свой выбритый лобок! Клянусь – чем бы мне поклясться? – а-а-а, дьявол, клянусь твоим хвостом, копытами и рогами, заставлю я её пожалеть о содеянном!»

      Похоже, огонь ярости, воспылавший меж глазных щелей сенатора, не на шутку испугал Софию. Она поняла, что сделала неверный ход, – и перешла в наступление:

      – Вы тоже, дядя, хороши! Почему вы не остановили меня?

      – Да потому, дражайшая София, – проскрежетал Корнелий, – что я безумно вас хочу, хочу с самого вашего детства, и будь я проклят, если вы этого не знаете, опять же, с самого вашего детства!

      «Марсий, милый, ради Творца, молю, держи себя в руках! – пронеслось в мозгу Софии. – Какая же я дура, что позволила тебе смотреть и слушать нас!»

      – Ступайте прочь! – вскричала она. – Вы говорите страшные вещи! Это великий грех, даже думать об инцесте! Я ваша племянница, дочь вашей родной сестры!

      «К Эребу! Мне плевать, чья ты дочь! Я даже собственную дочь…», – едва не выкрикнул сенатор Марцеллин.

      Однако он сдержался; проиграв в одном, он не имел права проигрывать повсюду. Скорее по инерции, чем в порыве гнева, он воскликнул:

      – Может быть, и грех! Но я столь сильно люблю вас, София, что готов упасть к вашим ногам, готов пресмыкаться пред вами, как презренный раб, готов, наконец, письменно оформить отказ от всех возможных притязаний на Квиринальский дворец – лишь бы на одно мгновение познать ласку вашего божественного тела!

      Нет, никакие усилия тренированной воли не смогли сдержать искреннего изумления, отразившегося на лице Софии Юстины. Она и не подозревала, что дядя готов зайти столь далеко в своем безумном желании обладать ею.

      В то же мгновение раздался крик и грохот, заставивший его замереть с выражением холодного ужаса на лице, а её – всего лишь закрыть глаза от страха, потому что ужас она уже испытала. «Это конец, – решила она, – сейчас Марс ворвётся и убьёт его»

      Однако ничего подобного не случилось: после крика и грохота явилась тишина, какая бывает на кладбище в ночь новолуния.

      Когда она открыла глаза, Корнелия Марцеллина не оказалось в зале. София Юстина застонала от горечи и обиды. Партия, развивавшаяся так красиво на всём своем протяжении, неожиданно завершилась, вопреки всем правилам древней игры, позорным поражением обоих игроков.

      Но нет! Партия продолжалась – сенатор Марцеллин, выйдя откуда-то из-за её спины, в упор на неё глядя, спросил:

      – Кто это был, София?

      – Какой-нибудь мой раб, – пролепетала она, чтобы что-то ответить.

      Он криво усмехнулся:

      – Ваш раб! Воистину, ваш раб, более счастливый, чем я, сенатор!

      – Молю вас, замолчите! – простонала она.

      – А не замолчу?

      «Так