Внутри. Евгений Гатальский

в латексе. Теперь я понимаю, для каких ощущений соглашаются стать сабмиссивом в БДСМ.

      Пентаграмма делает пять полных оборотов и останавливается. У меня кружится голова. Женщина в латексе не теряет время и спрашивает то же самое, повторяет как мантру. Я отвечаю "нет" на первый вопрос и беру паузу перед ответом на второй. Я уже совсем близко, если женщина в латексе меня не обманывает.

      – Спасибо, я не хочу есть.

      Женщина в латексе сует в мою руку почти догоревшую свечу.

      – Машина стоит во дворе, – говорит она. – Одежда и другие принадлежности лежат в ней нетронутыми.

      Я вопросительно смотрю на свечу в своей руке. Женщина в латексе видит мой взгляд и добавляет:

      – Освободишься с помощью огня.

      Женщина в латексе идет к двери, на ходу спрашивает:

      – Днепр далеко от Киева находится?

      – Река или город? – переспрашиваю я.

      Женщину в латексе ответ не интересует, раз она оставляет меня одного в комнате. Мне до сих пор страшно, парализующий шок не покинул бы меня, если бы я вовремя не увидел, что гореть свече осталось совсем недолго. Я прижимаю горящий фитилек к ремню, воск обжигает мои пальцы, и в это время я гадаю, откуда женщина в латексе узнала, что я из Днепра.

      Вино

      Я вспоминаю реакцию Пауэерса на новость о моей женитьбе.

      – Мои соболезнования, друг.

      Моя женитьба никогда не вызывала у меня соболезнований. До сегодняшнего дня я плохо представлял себе, что такое соболезнование. Лишь сейчас я начинаю соболезновать самому себе.

      Мои запястья пахнут горелым. Мое тело болит. Уже одетый, я веду машину по ночным дорогам и не понимаю, что со мной происходит. Как во сне, я приезжаю в Кастро.

      Я вбегаю по ступенькам и останавливаюсь у двери. Света нет. Окна завешены, но если бы в доме был свет, я бы это понял.

      Я стучусь в дверь. Вдруг Пауэрс просто дрыхнет.

      Мне никто не отвечает. Нажимаю на звонок, стучусь в дверь, стучусь сильно и долго.

      Мне никто не отвечает.

      Я сажусь на ступени возле входа и начинаю курить. Мое тело дрожит. Мои руки отекли, пока я висел в подвале, и отек еще не прошел.

      Я смотрю на вывеску магазина одежды "Бинко" и думаю о том, куда завела меня моя душная жизнь.

      "Бинко" закрыли в этом году за неоплату аренды. Та же участь постигла многие магазины в Кастро³. Пауэрс постоянно говорил, что этими магазинами владел один и тот же малоприятный тип с фамилией Ривьера, который спускал всю выручку на "черный" кокаин. Я уже успел представить черный порошок, но Пауэрс слегка разочаровал меня, сказав, что "черным" называют кокаин, у которого отсутствует какой-либо запах. У какого-то наркомана проблемы с бизнесом, где-то в Африке какой-то абориген поедает другого аборигена, а меня пытает женщина в латексном костюме. Чем мы трое, в сущности, друг от друга отличаемся? Наверное, только тем, что абориген и наркоман понимают, что с ними происходит, а я – нет.

      Я кидаю окурок в пустую мусорную корзину возле дома Пауэрса и собираюсь уходить, но у меня звонит телефон.

      Я задерживаюсь на пороге,

3

Да, да, упоминается уже не в первый раз. Кастро – это район в Сан-Франциско.