Русский ад. Книга первая. Андрей Караулов

приходится лишь 30 % ресурсов. Многие предприятия, по словам министров, тт. Паничева, Пугина, Давлетовой, вот-вот встанут…»

      А где ресурсы? Где? Куда делись?

      Как где? Через кооперативы ушли за рубеж. И обрушился весь рынок страны. Внутренний.

      Что делают наш дорогой Совмин и Рыжков, когда рынок поплыл? Из закромов Родины, Иван Михайлович (опять закрома)… Рыжков выделяет золото на покупку продовольствия. За границей. И наши собственные продукты (мясо, рыба, хлеб) теперь повсеместно оформляются как «забугорные».

      Суда загружаются в портах Таллина и Риги, огибают Европу и приходят, Иван Михайлович, в наш любимый город Одессу, «город каштанов и куплетистов», где по документам русская пшеница становится импортной, канадской, и по цене соответствующей: 120-140 долларов за тонну…

      Прелесть? Детектив!

      Петраков внимательно смотрел на Чуприянова; он тяжело уставился на полную рюмку и думал о чем-то нерадостном.

      – Вот он, 88-й год, – закончил Петраков. – И встали наши заводы намертво, Иван Михайлович, не мне вам говорить, особенно – в Центральной России. Все связи оборвались. Ну а в ответ… что? – Правильно, – как по команде повсюду возникают народные фронты. Люди же без работы! Куда они идут? На улицу! Только в одном Куйбышеве на митинг протеста собрались, помню, 70 тысяч граждан. Такого и в 17-м не было!

      Чуприянов молчал…

      Он и в самом деле не знал, что сказать.

      Тикали на стене старые ходики, висели фотографии, тоже старые, а в окне истерически билась жирная муха.

      На дворе – снег, а в окне – муха. Как это так?

      – Словно… о какой-то другой стране говорите, – протянул наконец Чуприянов. – А мы тут… жили-жили, что-то замечали, что-то знали, не замечали, и все чего-то ждали, ждали…

      – До полного развала страны оставалось тогда два года, – заключил Петраков.

      – А Егор Тимурович, значит… и до нас… добрался? – вздохнул Чуприянов. – Да, у Москвы у вашей… длинные руки!

      Ему хотелось поменять тему.

      – Приватизационный чек – десять тысяч рублей! – откликнулся Петраков.

      Теперь он приналег на картошку и был очень-очень доволен.

      – Хороший человек, – хмыкнул Чуприянов. – А цифры откуда?

      – Сдуру, Иван Михайлович, сдуру. Откуда же еще? Но ведь это не рубли. Не вполне рубли. Так просто слово использовали…

      Они чокнулись и выпили. Каждый до дна.

      – Как так? – не понял Чуприянов. – А что тогда этот чек, если не рубли, – можно спросить?

      – Никто не ответит. Потому что никто не знает.

      …Такой стол может быть, конечно, только в России! Все либо с огорода, с грядки, либо – из леса. Россия никогда не умрет от голода, главное богатство страны – это не нефть и газ, а лес, луга, озера, реки. И самое чудесное на русском столе – это, конечно, моченые яблоки. Только никто не знает, как их подавать: как десерт или как закуску!

      – Рубль есть рубль, – вздохнул Чуприянов. – В России царей не было… и манифестов, а рубль