Русский ад. Книга первая. Андрей Караулов

любо! Осинка-то мохнорылая… не осинка, а меруха, все равно рухнет…

      – Тебе, брат, можно быть дураком… – Чуприянов протянул Егорке руку, потом так же, за руку, поздоровался с Оле – шей, – грех, конечно, но ладно! А меня, родной, не срами, еще раз поймаю тебя с контрабандой, сразу тебя Гринпису сдам. Тебе там такую жопию организуют – мало не покажется…

      Егорка опешил.

      – Так его ж пристрелили вроде…

      – Пристрелили, милый, Грингаута, начальника милиции… И не пристрелили, а погиб Грингаут смертью храбрых. А Гринпис будет для тебя страшнее, чем милиция. Точно тебе говорю!

      Подполковник Грингаут, начальник местного ОВД, погиб в неравной схватке с браконьерами: поехал на «стрелку» за долей, а получил – из кустов – две пули в лоб.

      Человек в «Волге» тихо засмеялся. Он смеялся так, будто стеснялся своего смеха.

      – Вот, ешкин кот, работнички… На хрена мне такие? А, Николай Яковлевич?

      Чуприянов то ли шутил, то ли действительно извинялся перед своим гостем.

      – Только в лесу эта осинка и впрямь не нужна, – возразил Николай Яковлевич. – Вот мужички и стараются. Сгниет же на корню!

      Чуприянов упрямо замотал головой:

      – Все равно засопливлю! Неохочи работать! Когда команды нет, а осинка срублена, это бардак…

      Стакан не получат.

      Егорка обмер: это он предложил рубануть осину, – Олеша, вон, уже косится, значит жди и от него тумаков.

      – Нет, это жестоко, – опять засмеялся тот, кого звали Николай Яковлевич.

      – Очень жестоко, – подтвердил Олеша.

      Егорка тоже хотел что-то сказать, но не успел, Чуприянов повернулся прямо к нему.

      – Кукурузь осинку обратно в лес, – приказал он, открывая «Волгу». – На сегодня есть работа?

      – Как не быть, всегда есть…

      – Вот и давайте, – Чуприянов хлопнул дверцей машины. – Потом поговорим.

      «Волга» медленно въехала в ворота усадьбы.

      Чуприяновский дом был очень похож на купеческий: крепкий, огромный; такой дом сто лет простоит, и ничего ему не сделается; хозяева, это видно сразу, любят дом, в котором они живут.

      – Значит, Ельцин так и не понял, что Россия – крестьянская страна… – Чуприянов снял шапку, расстегнул дубленку и спокойно, не торопясь, продолжал только что прерванный разговор.

      В нем была та глубокая русская основательность, неторопливость, которые с первого взгляда вызывают уважение.

      – Кто его знает, Иван Михайлович, что он понял, что нет… Он же – ускользающий человек, этот Ельцин. Как и Михаил Сергеевич, кстати, они ведь очень похожи друг на друга, между прочим! Помню, в Тольятти, перед рабочими, Горбачев торжественно объявляет: в двухтысячном году Советский Союз создаст лучший в мире автомобиль. «Это как, Михаил Сергеевич, спрашиваю его уже под вечер. Откуда он возьмется? Лучший в мире – это двадцать-тридцать современнейших заводов в цепочке, их же построить еще надо, рабочих вырастить, инженеров…» – «А, Микола, политик без популизма, – засмеялся Горбачев, – это не политик!»

      Вот дословно… я запомнил. А у нас, между прочим, сто процентов