Русский ад. Книга первая. Андрей Караулов

прости господи? Местная машина, газпромовская… за их счет, можно сказать, живем. Мы гоняем, они платят, у них денег как газа…

      – Без связи? Без спецсвязи?..

      – Ага, налегке идем.

      – Как без с-связи… Вы что? А случись война? В-в войсках что?..

      – Да какая война… – протянул Азат. – Пауза у нас. Отпуск.

      Свобода, короче говоря.

      – Президент?! Президент тоже, бл, ждать будет?! Пока вы тут… настреляетесь?!

      Барсуков вроде бы говорил, но его слова уже были мало похожи на человеческую речь, он лишь разбрызгивал во круг себя какие-то буквы.

      – Э, Михал Иваныч… отличненько все будет, – ласково, как умеют только армяне, протянул Азат. – Какая вой на? С какой такой дурки? С кем воевать-то? С хохлами, что ли?..

      – Па-а-авлик, – Барсуков завис над спящим Грачевым, – П-павлик… открой глазки, открой!

      – Открыл. Дальше что? – Грачев стоял перед Барсуковым. – Говори, генерал.

      Они стояли лоб в лоб, как звери.

      «Вертолет, суки, перевернут», – догадался Азат.

      – Говори, генерал, – повторил министр обороны Российской Федерации. – Я когда маленьким был, тоже ссал против ветра.

      – Ты… дурак? Скажи, Паша, ты дурак? – выпалил Барсуков.

      Грачев задумался.

      – А сам как считаешь?

      – Теряюсь в догадках, товарищ генерал армии!

      – Все мужики России, Миша, делятся на две категории, чтоб ты знал! Долбоебы и мудозвоны. Других мужиков у нас мет, извини, конечно. Ты, генерал, в первом батальоне. До веку, так сказать. Я – во втором.

      – Кончай, знаешь…

      – Не кончай, а заканчивай, – Грачев поднял указательный палец. – А ты нервный, слушай! Нервный, Миша, это не тот, кто стучит пальцами по столу, а тот, кого это раздражает, понял?.. Вот так. Да, я негодяй, генерал, но тебя об этом предупреждали! А еще, Миша, я прагматик: лучше хер в руке, чем п…да на горизонте, – понял? Вот моя философия. И Борис Николаевич… ты башкой, генерал, не крути, сюда, значит, слушай… спокойно и благодарно: Борис Николаевич наш… я ж при Борис Николаиче в люди вышел! Поднялся при нем!

      – Послушай, Пал Сергеич! Когда со всех сторон меня обступает лицемерие… – начал было Барсуков, но министр обороны остановил его, резко подняв руку:

      – А главное, Миша, вот что: те парни, которые Бориса Николаевича… нашего… в России продвинули, они не ошиблись в нем, однозначно! Точный ход. На таком уровне ошибок уже не бывает. Да я всю грязь уличную готов вылакать как водку, чтобы лежать у его ног. Стесняться я не буду, мой ум любит простор, а с таким государем никому не будет тесно. Все поднимемся. Наш круг, я имею в виду! Вон, Москва, хватай что хочешь, любо объект. Это ж он дает – он, Ельцин!

      Так что ты, Миша, когда в Кремль…свой поганый помчишься, чтобы меня там обосрать злонамеренно, ты всем говори: Пашка-афганец, что бы я, сука, о нем лично не думал, Пашка за Борис Николаича нашего жизнь отдаст! Жизнь, как Сусанин в песне!

      А почему? А? Знаешь почему, сволочь паркетная?! Пашка при нем, при царе… нашем, Пашка… он же – полководец! Он человек: Павел Грачев! Ельцин