Смотрю на тебя. Юлия Добровольская

я.

      – Тоже нет, – сказала Дора, – но к этому надо готовиться.

      – Как это? – Заинтересовалась я.

      – Изучать своё тело, узнавать, что ему приятно, а что нет, какое место наиболее эффектно, а какое следует прикрывать.

      – Как это?..

      – Раздевайся, – сказала она.

      – Совсем? – спросила я.

      – Совсем.

      Я разделась, она тоже.

      – Грудь хороша, – сказала Дора, – запомни, это твоё наибольшее достоинство.

      – А я думала, – сказала я, – что она слишком мала, для того, чтобы быть достоинством.

      – Не думаю, что Антону понравится коровье вымя! Он человек утончённый, а не мужлан какой-нибудь деревенский. Та-ак, – сказала она, поворачивая меня кругом, – попка у тебя тоже хороша: маленькая и аккуратная… талия в порядке… ноги… вот только не косолапь, следи за походкой. И не сутулься!

      Дора показала мне приём вырабатывания правильной осанки и изящной походки – со стопкой книг на голове.

      Потом она заставила меня беспристрастно и критично оценить её собственные достоинства и недостатки.

      Я не могла быть беспристрастной, и тем более – критичной. Дора – моя подруга, единственная за всю мою жизнь подруга. Как я могу сказать ей, что у неё слишком короткие ноги и слишком узкие для её бёдер плечи?..

      – У тебя здоровская талия, – сказала я.

      – Дальше, – сказала Дора.

      – И ужасно прямая спина, мне такой в жизни не сделать!

      – Критики не слышу, – сказала Дора.

      – Да у тебя всё так классно и правильно!..

      – Ну, ладно – Дору, видимо, вполне устроил разбор её фигуры по косточкам в моём исполнении. – Переходим к следующему этапу. Гладь себя здесь, – сказала она и стала гладить свою грудь.

      – Ничего…

      – Давай я, – сказала она.

      Когда гладила она, было щекотно. Ещё щекотно было по бокам живота, на шее и спине.

      – Это твои эрогенные зоны, – сказала Дора.

      – Угу, – кивнула я с понимающим видом.

      Я удивлялась: откуда всё это может быть известно моей ровеснице, девчонке, как и я, игравшей чуть ли не до десятого класса в куклы? Девчонке, жившей вовсе не в столице, а где-то за лесами и долами – тогда мне казалось, что любой город, в который нужно ехать поездом, а не электричкой, это несусветная дальняя даль. Откуда в Ярославле можно было узнать обо всём этом?..

      Да, тогда я была искренне уверена, что все знания сосредоточены только в одном месте – в Москве…

      Сколько же раз потом я посмеюсь над той собой, когда, встречаясь с людьми, родившимися и прожившими на невесть каких дальних «окраинах империи», буду поражаться их разносторонности, эрудиции, духовности!..

      – А здесь ты себя когда-нибудь трогала? – и она коснулась моего паха.

      Я вздрогнула от знакомого ощущения и сказала небрежно:

      – Так, иногда.

      * * *

      Мне не хотелось рассказывать Доре – не знаю уж, почему, – о том далёком лете в Крыму, о