Король улицы: из фавелы вдоль Латинской Америки. Катрина Камбург

только это и твердят. Лучше уж умереть от голода…

      –Ну, этого я точно не допущу, пойдем со мной в булочную, выберешь себе все, что захочешь, – тряхнула она своими локонами и, будто мама, взяла его за руку.

      Когда первый голод после огромного бутерброда и кофе с молоком прошел, парень пристально посмотрел на свою спасительницу.

      –Почему ты это делаешь? Ты ведь меня даже не знаешь.

      –А вот и ошибаешься, через свою игру ты открыл душу, а больше мне знать необязательно. Считай, что я поклонница твоего искусства, которая хотя бы как-то хочет отплатить тебе за талант.

      Такой ответ, хоть и показался Эмерсону несколько высокопарным, но успокоил его, и он уже не сопротивлялся, когда девушка позвала его к себе домой: помыться и привести себя в порядок.

      –Я тоже решила помыться, – крикнула она, пока он плескался в душе, и нырнула к нему в душевую кабинку.

      В конце концов, все стрессы были сняты, особенно когда на прощание вместе с длинным поцелуем она дала ему совет обратиться к Жабираке – так между собой звали ответственную за жилье студентов в лучшем университете Бразилии, а может и всей Латинской Америки? – USP* (УСП – Университет Сан-Пауло).

      Эмерсон вернулся к ступенькам SESC, чтобы последовать рекомендации своей новой почитательницы, как кучка медиков окружила его со всех сторон.

      –Это про него я вам рассказывал, – тыкал в сторону Эмерсона его старинный друг Франс, которому тот не раз оказывал помощь в Санта Казе.

      Потом он повернулся к Эмерсону и затараторил:

      – Послушай, дружище, мы тут посовещались и решили: если ты помнишь, я тебе рассказывал, что мы на паях снимаем дом, а в салоне как раз есть софа, на которой ты можешь спать. Стеснять ты никого не будешь, ты нашу хартию белых халатов знаешь, наша жизнь – это работа. Так что поживешь у нас, пока не найдешь себе лучшего варианта.

      К слову, Эмерсон и не мог представить себе лучшего варианта, даже дав волю фантазии. Жила эта компания около прекрасного парка Иберапуэйра, раскинувшегося на несколько гектаров в самом центре Сан-Пауло. Теперь он мог вволю нагуляться в эвкалиптовых рощах, которые пошли на пользу его рахитичной груди. Легкие его наполнялись целительным воздухом, а тело, казалось, наливалось небывалой силой. По вечерам всей компанией они заваливались в дорогие рестораны с эксклюзивными блюдами, и друзья с удовольствием за него платили в обмен на душевную игру на флейте, да веселые истории, которыми Эмерсон не уставал их потчевать.

      В очередной раз они ухахатывались над тем, как работая в госпитале офис-боем он обожал примерять на себя медицинский халат, заходил в приемную комнату, засовывал в уши трубку и прослушивал пациентов, вынося им диагнозы. И никто даже не думал усомниться, что он никакой не доктор, а самозванец. Пока в приемную не заходил Франс, хитро подмигивал ему и, еще раз обследуя пациента, удивленно поднимал бровь: Эмерсон никогда не ошибался с диагнозом.

      Бразильсикй Вудсток и молоко за 1000 крузейро

      Жизнь была