Король улицы: из фавелы вдоль Латинской Америки. Катрина Камбург

необходимой суммы. И все стороны были довольны результатом.

      Эмерсону постоянно приходили в голову блестящие идеи: чего не хватало в его ближайшем окружении? Как обнаружилось…поводков для собак и дезинфекции от тараканов. Он наладил сбыт первого и сервис второго. Наконец-то он мог больше не экономить на еде, одежде и развлечениях. Последних, впрочем, ему всегда хватало.

      К тому времени он уже успел перепробовать разной крепости напитки. Иногда он даже перебирал и засыпал прямо в месте действа. Поутру он находил рядом с собой заботливо уложенные вещи, а флейта покоилась у его головы. Об их сохранности можно было не беспокоиться – Бразилию еще не накрыла волна повсеместной преступности. Единственное, от кого можно было ждать подвоха, так это от полиции.

      Времена политической диктатуры были уже на исходе, но полиции было на это наплевать. Она могла остановить на улице и избить тех, кто казался ей неугодным, и все же это было лучше, чем попасть в кутузку. Останавливали всех, кто хоть чем-то выделялся из рамок массы: длинноволосых, с серьгой в ухе, геев, негров. Хотя негров всегда было большинство. Но большинство бесправное и не политизированное, бедное и попираемое, зачастую не окончившее более четырех классов, а потому презираемое сливками общества, состоящими из потомков португальских и испанских завоевателей, а также итальянских эмигрантов, хлебнувших в начале 19-го века своей несладкой доли, но быстро об этом забывших.

      Среди буржуа было много и тех, кто скрыто или открыто поддерживали нацистский режим, кто бежал сюда после войны от справедливой кары. Кому-то удавалось отсидеться и не попасть в руки всевидящего Моссада * (внешняя израильская разведка, которая после ВОВ отловила множество прихлебателей нацистов по всему миру). И сейчас они были на коньке.

      Но Эмерсону в ту пору была интересна другая политика, под названием музыка. Приближались международные каникулы в Терезополисе* (город в штате Рио), где участвовали музыканты и танцоры, как со всей Бразилии, так и из других стран мира. И преподаватели USP дали Эмерсону возможность туда попасть.

      Это был незабываемый опыт: уроки с великим дирижером J. M.Rabin, швейцарским флейтистом Edmund Fernando Raas, который учился у самого Aur’ele Nicolet. Раас был типичным представителем своей нации – сухой и замкнутый, говорящий на нескольких языках и мастер своего дела. По каким причинам он сошелся с Эмерсоном, который являлся ему полной противоположностью по характеру – было неясно. Наверное, все-таки любовь к музыке, которая всех подводит под одну тождественность.

      Как-то они сидели в терезополевском баре, и Эмерсон громко прокомментировал завышенную по его мнению цену на заказанный сэндвич. Раас со своей европейской практичностью начал объяснять парню, что дело не только в себестоимости ингредиентов. «Надо ведь еще заплатить за аренду помещения. За работу повара, официанта, мойщика посуды…» «Все, можешь не продолжать, я понял, – улыбнулся Эмерсон, – это я мало зарабатываю».

      За то в награду начинающему