Каков есть мужчина. Дэвид Солой

пока другие вовсю болтают, и наконец Фердинанду становится просто неловко за него – за этого отстраненного, сутулого субъекта, тихо пьющего домашнее вино. Они сидят в хипповом месте в Кройцберге, на террасе, под цветущими деревьями, источающими запах спермы.

      – Что не так с твоим другом? – спрашивает Фердинанда Лутц, наклоняясь к нему, и его серьги звякают. – Он в порядке?

      У Лутца рыжие волосы и вся рожа в пирсинге.

      – Я не знаю, – говорит Фердинанд как бы вполголоса, но достаточно громко, чтобы Саймон услышал. – Он всегда такой.

      – Тогда, наверно, с ним прикольно путешествовать.

      Фердинанд в ответ смеется.

      Лутц говорит:

      – Он просто такой стеснительный, да?

      – Может быть.

      – Я уверен, он в порядке.

      – Да, конечно, – кивает Фердинанд. – Он очень умный.

      – Вижу.

      – И бывает очень смешным.

      – Да?

      – Ага.

      – Не могу представить, – говорит Лутц.

      Его друг, Вилли, однако, почти такой же молчун, как Саймон, и так же скуп на улыбки, так что большую часть вечера слышно Фердинанда, Лутца и сестру Отто. И разговор, естественно, заходит о том, где Фердинанд и Саймон побывали и что они там делали – то есть о достопримечательностях, по большей части культовых сооружениях. Лутца это бесит.

      – Вы еще успеете увидеть все это дерьмо, когда будете старше! – заявляет он. – Сейчас вам это ни к чему! Что вам делать в этих церквях? Когда песок посыплется, тогда – пожалуйста. Сколько вам лет, мальчики?

      Они говорят ему – семнадцать.

      – Вы еще такие молодые, – произносит Лутц с чувством, хотя он старше их не больше чем на десять лет. – Веселитесь, хорошо? Хорошо?

      Глава 2

      Веселитесь.

      Ночной поезд в Прагу. Ни одного свободного места, и ночью они лежат на полу возле туалета, где их то и дело задевают чьи-то ноги.

      Едва рассвело, они поднимаются и бредут в вагон-ресторан.

      За окошками в нежном утреннем свете проплывают холмы.

      Сосновые леса, окутанные дымкой.

      Саймон все думает о сне, увиденном в минуту забытья на полу. Что-то там было о чем-то под озером, о чем-то, что принадлежало ему. Затем он говорил с кем-то из школы, говорил о Карен Филдинг. Человек, с которым он говорил, произнес странное слово, возможно, даже не существующее. А затем он сам прошел мимо Карен Филдинг, разминувшись с ней в узком дверном проеме, опустив при этом глаза, а когда поднял взгляд, она улыбалась ему, и он проснулся, пережив момент неописуемого восторга.

      – Видок у тебя хуевенький, приятель, – говорит Фердинанд, когда они садятся за столик в вагоне-ресторане.

      – Да?

      – Я в плане – ты в порядке? Выглядишь херово.

      Похоже, Фердинанд пытается в такой манере снять возникшее между ними напряжение.

      Вчера у них случился разлад насчет дальнейшего маршрута.

      Саймон хотел ехать утренним поездом в Прагу. Фердинанд этого не хотел. Он хотел принять предложение Отто показать им правильный Берлин.

      Саймон