Страшное дело. Тайна угрюмого дома. Александр Цеханович

как вдруг прилетела эта странная и ужасная телеграмма от Тани, и Анна бросилась на призыв сестры. Вагон громыхал, поляны и кусты по-прежнему мелькали мимо его окон, но теперь уже было близко.

      Поезд подъезжал к станции, где жила Таня. Лицо Анны было взволнованно и задумчиво. Смельский тоже молчал.

      Наконец и станция, поезд заскрипел тормозами и остановился.

      Взяв несколько пакетов и чемодан, Анна направилась по адресу, а Смельский решил остановиться у старого приятеля своего по университету, Шилова, нынче ставшего управляющим у графа Сламоты.

      Этого Шилова Смельский всегда считал за ловкого, но умного и честного малого. Его немного потребительский взгляд на жизнь находил со стороны Смельского свое оправдание в неодолимом веянии времени, против которого решиться идти могут только люди неблагоразумные, собственною рукою решившие устроить свою гибель.

      Это были слова Шилова, часто повторяемые в приятельских беседах, и Смельский в конце концов согласился, что Шилов прав.

      «На всяком поприще можно быть честным, – говорил Шилов. – Всякие идеалистические градации, что безусловно хорошо и что безусловно худо, являются бреднями».

      Теперь, проезжая по парку к сламотовской вилле, все это припоминал Смельский, и ему искренне хотелось скорей увидеться с человеком, который всегда производил на него такое глубокое впечатление своей неотразимой логикой.

      Он даже завидовал немного Шилову, втайне считая его гораздо умнее и даровитее себя.

      Парк окончился, и показался сламотовский дом.

      У друга

      Шилов еще накануне встал с постели и занялся обычными делами.

      Вид, однако, у него был не совсем еще здоровый. Лицо было бледно и имело какое-то угрюмое выражение. Впрочем, после болезни многие люди выглядят так.

      Он сидел теперь в своем кабинете, проглядывая счета, присланные ему из других имений графа. В открытое окно врывался легкий ветерок теплого утра.

      Шилов, казалось, был весь поглощен своей работой и потому не сразу даже заметил тихо вошедшего лакея с визитной карточкой на подносе. Машинально взяв у него карточку, Шилов, однако, лишь взглянул на нее, как угрюмое выражение лица его изменилось.

      Он вскочил с кресла и, быстро спросив, где этот господин, вышел из кабинета навстречу.

      Через минуту Смельский и Шилов пожимали друг другу руки, причем последний повторял:

      – Как я рад, что ты приехал, Андрей! Вот удружил! Спасибо.

      И, обняв гостя за талию, он ввел его к себе в кабинет.

      Смельского главным образом поразил кабинет его старого друга. Все в нем было так роскошно и изящно, что молодой адвокат несколько дольше, чем следовало при первой товарищеской встрече, остановил взоры на некоторых вещах.

      Шилов сам придвинул гостю кресло и пустился в расспросы, как он поживает, как устроился.

      Движения Шилова были, как заметил Смельский, чересчур отрывисты, слова и тон, несмотря на попытку быть любезным, деланны, а лицо исхудало и бледно, только и жили на нем