Разин Степан. Том 1. Алексей Чапыгин

с возов – на монастыри: Звенят деньги.

      Впереди рядов, ближе к Кремлю, палач – в черной плисовой безрукавке, в красной рубахе, рукава рубахи засучены – приготовился сечь кнутом вора.

      Преступник в синих, крашенинных портках, без рубахи стоит пригнувшись, дрожит… В ранней прохладе от тощего тела, вспотевшего от страху, идет пар. На впалой груди на шнурке дрожит медный крест.

      – Раздайсь, люд! – кричит палач, бородатый парень, которого еще недавно видели приказчиком в мясных рядах. Он неторопливо сдвинул на затылок валяную шляпу, зажал в крепких руках, почерневших от крови, кнут и передвинул крепкую нижнюю челюсть: зашевелилась окладистая борода. Ворот рубахи у палача расстегнут, виднеется на широкой волосатой груди шнурок креста. – Ты, голец и тать[15], спусти из себя лишний дух!

      Палач шевелит кнут, распутывая движением руки на конце кнута кисть из воловьих жил.

      – Тимм! Тимм! Тимм! – звенят в воздухе литавры.

      Народ расступается, иные снимают шапки:

      – Боярин!

      – Царя с добрым днем чествовать!

      – Эй, народ, – дорогу!

      Через площадь проезжает боярин, черная борода с проседью. Боярин бьет рукояткой кнута в литавры, привешенные к седлу, лицо мрачное, на лице густые черные брови, из-под них глядят круглые ястребиные глаза; он в голубой бархатной ферязи[16], от сумрака цвет ферязи мутно-серый, на голове клобук, отороченный соболем.

      Боярина по бокам и сзади провожают холопы. Огонь факелов колеблется в руках челяди, мутно отсвечивая в драгоценных камнях ферязи боярина и на жемчугах, заплетенных в гриве коня.

      – Воевода-а!

      – То хто?

      – Князь Юрий Олексиевич!

      – Ен Долгоруков – тот?

      – Тот, что народу не любит…

      – С дороги, людишки!

      Свищет кнут… После десяти ударов преступник шатается. Кровь густо смочила опушку портков.

      – Стоя не осилишь – ляжь! – спокойным голосом, поправляя рукава распустившейся рубахи, говорит палач.

      Преступник охрип от крика; он покорно ложится, ослабел и только шевелит губами. Бородатый дьяк с гусиным пером за ухом, обросшим волосами, как шерстью, с чернильницей на кушаке, считая удары, подал голос:

      – Полно-о!

      Подвели телегу. Помощник палача в черной рубахе, перетянутой сыромятным ремнем, поднял битого, взвалил на телегу. Преступник моргает слезливыми глазами и чавкает ртом:

      – Пи-и-ть…

      Палач делает шаг, не глядя, грозно кричит на толпу:

      – Раздайсь! – и щипцами откусывает преступнику правое ухо.

      Toт, не чувствуя боли, шепчет внятно:

      – Пи-и-ить!..

      Дьяк машет мужику в передке телеги, говорит битому:

      – Не воруй! Левое ухо потеряешь…

      – Поглядели бы, крещеные, что уволок-то парень! Курицу-у…

      – Да, суды… тиранят народ!

5

      Недалеко от битого места дерутся две бабы. У них в руках было по караваю хлеба. Теперь хлеб затоптан в песок, а бабы, сорвав с головы платки, таскаются за волосы, шатаясь,

15

Т а т ь – вор.

16

Ф е р я з ь – одежда с длинными рукавами, без воротника и перехвата.