Советник на зиму. Роман. Сергей Яковлев

ведь это крюк какой, Маргарита Разумовна!..

      – Тебе-то что, милый? Ты на службе. Помалкивай давай.

      – Да я так, я ничего… Еще заразу какую подцепим…

      Возле больницы Маргарита Разумовна попросила Несговорова подождать ее в машине. Вернулась через несколько минут, показавшихся ему вечностью, сообщила:

      – Я договорилась, вас примут. В случае чего сошлетесь на Касаткину. Запомнили? Касаткина! Бегите скорей, и чтоб все у вас обошлось, тьфу-тьфу. Отравилась чем-нибудь. Нынче такие продукты!..

      – Я ведь так и не снял плакат, – зачем-то повинился Несговоров, на секунду задержавшись с Дашей на руках возле машины. Должно быть, он просто не придумал, как еще можно выразить благодарность.

      – Еще успеете! Удачи!..

      Узкий полутемный коридор: неровный бетонный пол, облупившиеся стены. Возле двери, из-под которой пробивается свет – каталка со стариком, накрытым одеялом. У изголовья склонился худенький мальчик. На полу корчится и стонет женщина в задравшемся пальто, прижимая к животу круглые голые колени. Возле фанерной скамьи полулежит видавший виды мужик, с пьяной растерянностью смотрит на свои раздробленные ноги в набухших кровью штанинах…

      Тут некого и не о чем было спрашивать. Но Несговоров все-таки спросил:

      – Где оказывают первую помощь?

      – Мы все туда, – тихо откликнулась детская фигурка. Это не был мальчик: на Несговорова смотрели затравленные, давно выплаканные глаза маленькой изможденной женщины с желтым лицом, судорожно прикрывавшей ладошками восковой череп старика на каталке – точно желая защитить его от нападения хищной птицы. Старик был первым; она стерегла его очередь.

      Несговоров с Дашей опустился на скамью. С кем могла договориться Касаткина? С врачом?..

      Шумно отворилась входная дверь; два санитара в стеганых ватниках проволокли по коридору человека со вспоротым животом; кишка его тащилась рядом, оставляя на бетоне кровавые зигзаги. Желтолицая тревожно подалась было навстречу, чтобы напомнить санитарам о своих первоочередных правах, – и сразу сникла, сморщилась, отворотилась в угол.

      Окровавленное тело втащили в кабинет. Очередь оказалась на одного пациента длиннее.

      Даша стала совсем неслышной. Несговоров нащупал губами трепещущую жилку на ее виске: биения куда-то уходили, делались реже и слабее. Все решали минуты. Если Касаткина договорилась о приеме, почему бы не войти в кабинет напролом, как санитары неотложки? Сколько там врачей? Может, они болтают, пьют чай и не догадываются, что здесь умирают люди? Касаткина большой начальник, они не посмеют отказать. Даже если она не говорила с ними, одно упоминание ее имени сыграет роль. Чего же он медлит? В жертву каким условностям готов принести родную Дашу? Кто ему мешает, эти? Потерявшая разум изнасилованная шлюха? Пьянчужка, по своей вине попавший под колеса? Старик, который все равно даст дуба?..

      Несговоров видел обескровленное лицо старика с высоким лбом и породистым