Белый Кремень. Михаил Авинирович Савинов

Такая она и есть – прямая, высокая и крепкая. Как и лиственница, Эйя никогда не болеет, хотя ей приходится иногда лечить других. В селении всем детям занозы вытаскивала и даже раны заговаривала – тайком, чтобы не попало от старших…

      – Полюбуйся!

      Эйя бросила наземь вершу. Теперь Энке заметил, что в плетёной ловушке зияет большая дыра. Тонкие прутья по краям дыры были аккуратно обрезаны зубами водяной крысы.

      – Плохо дело, – сказал Энке, и тут же подосадовал на себя – этого можно было и не говорить, и так ясно, что плохо.

      Мать высунулась из хабагана и махнула рукой, приглашая их к завтраку.

      Мясо, разбитое молотком и подогретое с травой в тёплой воде, было невыносимо жёстким. После еды Энке сказал:

      – Я на Пограничную реку пойду, в заводь. Там сазаны стоят. Буду острогой колоть. И петля у меня на оленьей тропке поставлена, проверять надо.

      Мать внимательно посмотрела на него, чуть сощурилась, будто от дыма, и покачала головой.

      – Что? – не понял Энке. – Всё хорошо со мной!

      – Не об этом я, – снова покачала головой мать и махнула рукой.

      Энке взял свою острогу – ту самую, из рожек косули, и поспешно выбрался из хабагана. Эйя выскочила за ним.

      – Ты… ты вот что, – забормотала она, не зная, с чего начать.

      – И ты туда же? – спросил Энке. – Вам сегодня что, одно и то же приснилось?

      Сестра перестала мяться, посмотрела ему прямо в глаза и сказала отчётливо и ясно:

      – У меня никогда раньше не болело сердце. А теперь болит. Всё утро болит. А что видела мать, я не знаю…

      Энке вздохнул.

      – Вы, мужчины, не верите в такое, я знаю, – сказала Эйя совершенно взрослым голосом. – Если бы верили – не ходили бы ни на охоту, ни на войну…

      – Но ведь никто за меня не сходит теперь ни на охоту, ни на войну! – сказал Энке.

      Эйя опустила взгляд в землю.

      – Никто не минует своего пути… – очень тихо произнесла она. – Иди…

      Энке слегка наклонился и заглянул в её глаза.

      – Печёный сазан, сестрёнка! Горячий печёный сазан. Думай о нём, не обо мне!

      Из хабагана послышался кашель матери.

      Энке подхватил острогу и зашагал в лес, на ходу бормоча охранные заклинания от зверей и змей.

      ***

      …Вот уже второе лето проводили они в изгнании, на ничейной земле близ Пограничной реки.

      Изгнал отца вождь Уэнунт. Обвинение было вздорным – будто бы отец состоит в тайном Обществе Норы и готовится принести одного из сородичей в жертву некоему могучему духу нижнего мира. Никто в Лососьем роду не знал, чем занимается Общество Норы, да и есть ли оно на свете, но испугались многие. А ещё ходили гнусные слухи, что Уэнунт подкупил колеблющихся сородичей раздачей меховых одеял. Как бы там ни было, собрался большой совет, и лучшего охотника Лососьего рода отправили из селения вон вместе