Волчара. Александр Евгеньевич Режабек

будешь? – поинтересовалась она.

      Я вытаращил глаза. Я вовсе не был противником этого напитка. Даже наоборот. Сделанный мастером своего дела, он был вполне конкурентоспособным пойлом. Но вот уж на что в этом доме мне не приходило в голову рассчитывать, так это на него. Я-то настроился пить какую-нибудь фирменную политуру вроде «Божоле» или «Шартреза». Но все-таки у меня хватило ума не выпендриваться и согласно кивнуть. Я уже открыл рот, чтобы задать логично вытекающий вопрос, но Нина меня остановила.

      – Молчи. Не спрашивай. Сама объясню. Моя тетка – интеллигентнейшая женщина из породы ископаемых. И такие же у нее подруги. Как на подбор или старые девы, или разведенные, как она. В этой квартире они привыкли собираться вечерами и вести утонченно интеллектуальные беседы, от которых у нормальных людей начинает сводить скулы. А тетка, в общем, по характеру не совсем такая, как ее товарки. В ней всегда жило озорное начало. И, в конце концов, она по-своему проявила протест против опостылевшего ей образа жизни: начала гнать самогон. И достигла в этом высот. Не зря же она получила обширное академическое образование. А потом на основе самогона стала делать настойки. Да еще какие. И, честно говоря, и папа, и даже я не отказываемся выпить по рюмке, так это здорово. А теткины подружки разбежались, когда узнали, что она самогонщица, да еще и сама влегкую поддает.

      Я пригубил настойку в ее смородиновом варианте и понял, что Нининой тетке цены нет.

      Нина искренне обрадовалась, что мне понравилось, и мы сели за стол. Я не очень помню, о чем болтали, наверное, о пустяках, но было славно. Красивая девчонка, вкусная еда и умопомрачительная настойка. Чего еще надо? Мы оба немножко захмелели, и я уже был в стадии рассказа какой-то дежурной истории из своего репертуара и сложных размышлений о том, как далеко я могу зайти с Ниной в отношениях. То, что она была не против, до меня дошло, как дошло и то, что и я сам очень-очень не против. Но все-таки она была дочь Олигарха…

      Мы уже ополовинили бутылку, когда раздался звонок в дверь.

      – Ой, это он, – пискнула Нина.

      Я удивился. Я не очень поверил, что она хочет меня с кем-то познакомить. Думал, это просто женская уловка, чтобы заставить меня вести себя сдержаннее.

      Из прихожей слышалась какая-то невнятная речь. Но, хотя слова было не разобрать, интонации выдавали, что это встреча старых знакомых.

      – И где же он? – так перевел я себе услышанную в конце разговора неразборчивую кашицу слов.

      В комнату вошла Нина в сопровождении мужчины, смутно показавшегося мне знакомым. Он был немолод, небогато одет в нечто из старых добрых советских времен и китайского рынка. Так, как до сих пор еще одевались многие. Типичный живущий на пенсию непродвинутый инженер или учитель. Еще его сильно портили очки, одна из дужек которых была замотана изоляционной лентой. Такого атавизма я не видел давно. Он внимательно меня разглядывал, скорее, сканировал своими пытливыми и умными глазами. А меня мучил вопрос, почему он мне кажется знакомым. И вдруг у меня отвисла челюсть. Мама дорогая.