Москва – Маньпупунёр (флуктуации в дольнем и горним). Том 1. Бафомет вернулся в Москву. Владимир Лизичев

Все три экземпляра, что имелись в хозчасти и хранились в старой, покрытой пылью коробке, на самой верхней полке металлических стеллажей были также, похабно расписаны и разрисованы.

      В углу помещения, на вырванных листках одного из журналов лежала огромная куча зловонного кошачьего дерьма. В понедельник дело дошло до начальства.

      Тотчас подвергнутый строгому допросу Еремей Николаевич, здоровенный толстяк – уполномоченный согласно приказу главврача за выдачу инвентаря и помещение был предупреждён для порядку о недопустимости разгильдяйства и повышении бдительности в режимном учреждении.

      Позже были изысканы необходимые средства и закуплены новые журналы по статье – Управленческие расходы.

      Тем же понедельником, такую же точно кучу, на аккуратных пожелтевших листочках, обнаружила старенькая уборщица на столе в кабинете Лепецкого. Отчего расстроилась и непривычно для себя матюгнулась, но гавно убрала, списав неприятность на местного любимца кота Ваську, совершенно непричастного и маниакально чистоплотного. Долго тёрла потом мокрой мыльной тряпкой по полировке столешницы.

      Со стен на неё смотрели с пониманием всё бородатые незнакомые дядьки в строгих сюртуках и при галстуках, которые опытные и понимали, кто здесь главный. Убери на три дня уборщицу, всё зарастёт, прости господи. А вот не придёт, кто из дохтуров неделю, и ничего, и не заметят. Так-то. О неприятности она никому не сообщила, справедливо посчитав, что может выйти боком, себе дороже.

      Кто мог проникнуть в закрытую комнату склада в административном здании и кабинет главврача в лечебном корпусе, а главное зачем? Оставалось непостижимой загадкой.

      Цепь непонятных событий раскручивалась, росла и множилась, что-то впереди.

      Меж тем вернёмся к событиям грозовой ночи. Троица в прежнем порядке дошла до тёмной лестницы, поднялась выше на этаж и прошла коридором до дверей начальственного кабинета, обитого кожей и разбитого на ровные ромбы медной проволокой с креплением в углах гвоздями, с медными же резными шляпками.

      Низкорослый вставил ноготь в замочную скважину, с лёгким щелчком дверь отворилась, вошли. Совершенно обыкновенно зажгли свет. Подросток с красным лицом старика по-хозяйски прошастал через длинный кабинет с плотно прикрытыми шторами к массивному столу, обошёл, его справа и отворил другую дверь, скрытую в настенных панелях орехового дерева.

      В маленькой комнатке отдыха стоял журнальный столик и два кожаных кресла. На стене, что слева от входа висели 7 рамочек с какими-то дипломами и 3 из них с фото людей. Лица были знакомые, где-то раньше Немо их уже видел, но вспомнил только одного – это был детский писатель Аркадий Гайдар (Голиков). Наискось по фотопортрету шла надпись, прочесть её не удалось, но Немо догадался видимо его тоже лечили или консультировали здесь. Наверное, герой Гражданской войны как и многие писатели и поэты, артисты,