Москва – Маньпупунёр (флуктуации в дольнем и горним). Том 1. Бафомет вернулся в Москву. Владимир Лизичев

лакированные ботинки не жали, носки присутствовали, из кармана на сантиметр торчал тончайший батистовый платок. Нет не для соплей, но приданию джентльменам вида благородного и имущего, а пуще всего соответствия традициям, как в поступках, так и в одежде. Ибо не зря сказано, что в человеце все должно быть прекрасно и здоровье и дела и одежда, а паче оного – мысли.

      В лице Немо также произошли некоторые заметные изменения – оно помолодело, жёсткая щетина на скулах сменилась трёхдневной модной небритостью, разгладились многочисленные морщины на лбу, чистые короткие волосы уже не прилипали к голове клочьями, но словно одуванчик торчали во все стороны плотным ёжиком.

      Довольный произведённым эффектом ночной гость произнёс – Шмага, Делоникс Королевский, протянул руку-лапу к двери, приглашая на выход.

      Дверь бесшумно распахнулась, запор и не звякнул на удивление и троица не спеша пошла по коридору к лестнице. Впереди шёл круглолицый, игриво помахивая толстым пушистым хвостом, висящим сзади на цепочке, за ним Немо обалдевший от всего происходящего и сзади, замыкая шествие – Незнакомец в плаще.

      У одной из дверей, незнакомцы задержались, тот, что выше зачем-то посмотрел в глазок и затем они быстро догнали поджидавшего их сотоварища по ночному рандеву.

      Был ещё один свидетель ночного происшествия, с проникновением посторонних в палату больных – святая святых лечебного корпуса, кроме Палыча. Пьяный в дымину дежурный санитар с трудно произносимой фамилией, заканчивающейся на – Оглы, в полуприкрытую дверь дежурки увидел, как мимо двери по коридору в сторону лестницы, ведущей наверх, где был расположен лечебный кабинет главврача, просочились три длинные тени.

      Но мерзкая самопальная водка уже сделала своё гнусное дело, потому оторвать натруженный мышц от тяжёлого табурета не представилось никакой возможности.

      Какая-то мозговая извилина уцепилась за спасительное, и успокоилось от осознания, что это алкогольный делирий (белая горячка, delirium tremens). Эта мысль закрутилась, как диск гироскопа. Тяжёлая голова …Оглы упала на стол, накрытый старой газетой – Метро.

      Так бы этот случай и остался, никому не известен, если бы не имел неожиданное продолжение. Наутро, в субботу при пересменке, в Журнале посетителей, что лежал на краю стола в той же дежурке, на толстой картонной обложке которого обычно резали хлеб, была обнаружена совершенно препохабнейшая запись о посещении палаты №3/3 с 3.10 до 3.25 некими Беллой и Симой, с целью ширнуться и потрахаться.

      Кроме всего прочего, половина листов была вырвана, а лицевую часть Журнала украсило изображение могучего главного мужского органа, в обрамлении здоровенных волосатых яиц и сердечек, пронзённых стрелами упитанного Амура. Надо отдать должное, рисунок был вполне профессионален и реалистичен.

      Внимательное изучение почерка негодника (или во что верили меньше – негодяйки), написавшего столь неприличный текст, ничего