Я останусь, если хочешь. Таня Винк

повторяли мамину фразу:

      – Ему жизнь поломали.

      – Жизнь поломали? – возражал прохожий с иронией. – Пить надо меньше.

      Если дело было зимой, они с Валеркой тем более не мешкали – хватали санки, с горем пополам взваливали на них Андрея и тащили до калитки. По дороге он много раз падал на землю, но они снова поднимали его и тащили. Трудно, но что делать? За калиткой начинался деревянный настил, ведший к крыльцу. Андрей падал на настил и сам заползал в хату, матерясь, а потом вдруг останавливался, поднимал голову, смотрел на детей мутным взором и начинал извиняться и клясться, что больше капли в рот не возьмет, называл их голубками. Они помогали ему раздеться, разуться, забраться на диван и садились рядом на стулья. Это были минуты, когда им хотелось сидеть рядом с Андреем – он был такой незащищенный… Он засыпал, и во сне его лицо становилось каким-то особым, спокойным и беззаботным. Они жалели его и любили еще больше, а как только он переставал храпеть, осторожно толкали его в плечо – а вдруг умер? Он приоткрывал один глаз, снова называл их голубками, говорил добрые слова, признавался в любви голосом неожиданно мягким, бархатным, но вскоре его слова превращались в невнятное бормотание и он снова храпел. Дети были счастливы. Проспавшись, он ругался с Ирой. Вернее, Ира к нему цеплялась, а он молчал, и уже на следующее утро от пьянки не оставалось и следа и он мчался на работу или возился в мастерской.

      Об убийстве Андрей не рассказывал, но земля круглая, и вскоре по деревне поползли слухи. Андрей мужику проломил голову, он умер. Его же на войне контузило, он за себя не отвечает… Просто так проломил? Ага! Нет, врешь…

      В сплетнях было много правды и неправды, но Андрей на них не реагировал – он жил своей головой, не забывая о чести, порядочности и долге. Именно эти чувства несколько раз в год приводили его к адвокату, спасшему его от неминуемых восьми лет тюрьмы. Для него это значило верную смерть. Приезжал не с пустыми руками, иногда с соседом, если вез что-то тяжелое, мешок картошки или овощи. Помогал с ремонтом в квартире… В общем, делал много и с удовольствием.

      По маме Рае, оставшейся в Каменной Яруге, селе под Харьковом, Валерка тосковал, это было видно, но говорить о ней не хотел. Он только сказал, что собирала его бабушка, а до деревни довез сосед-дальнобойщик. Высадил на повороте и поехал обратно к шоссе – на этом Валеркина прежняя жизнь закончилась.

      И началась новая. В ней все было удивительно: как это в деревне нет школы? Надо ехать в село? А где это село? В шести километрах? Если пешком, то это займет больше часа, потому что взрослый человек проходит один километр за десять минут. Наде было все равно, сколько идти, хоть сто километров, она радовалась, что они будут вместе. Она подкладывала в тарелку братика лучшие кусочки, а он возвращал. Андрей смеялся и называл это «летающие котлеты» – мол, когда его родители жили бедно, мама клала котлеты ему и отцу, а сама уверяла, что сыта. Только она отвернется, а они – раз! – котлеты эти ей в тарелку…

      Надя