Пять ран Христовых. Юлия Викторовна Ли-Тутолмина

Дон Кихот! Девушка поразилась столь невероятной метаморфозе, произошедшей с Гарсиласо. Он уже успел сменить пестрое тряпье на платье более приличное и теперь походил не на бродягу-скомороха, а на достойного вельможу.

      Гарсиласо подлетел к столу, открыл один из вместительных ящичков и вынул кусок серого полотна.

      – Быстро наденьте, – приказал он, швырнув его к ногам девушки, и вновь было дернулся к двери. Но, сделав шаг, Гарсиласо вновь обернулся и окатил Мадлен недовольным взглядом. Ни слова не сказав, он с силой рванул ее воротничок. Тонкий муар лифа не выдержал.

      – Это будет мешать, – пояснил он, указывая на жесткие прутья женского воротничка, ранее украшавшего ее платье. – Юбки тоже. Скорее! Может, удастся ее куда-нибудь деть.

      – О! Это не так легко… – пролепетала девушка, съежившись и пряча полуобнаженную грудь за скрещенными руками.

      Гарсиласо профырчал под нос какое-то ругательство и принялся со всей силой срывать с Мадлен ткани, пока та не осталась в одной сорочке. Не без ужаса она заметила, как загорелись глаза цыгана при виде ее голых ног и плеч. Он успел потянуться губами к шее, оскалиться, рассмеяться, точно над удачной шуткой, затем вновь посерьезнеть и прошипеть недовольно:

      – Одевайтесь же. Чего уставились? Время, время! Гельветы не станут ждать, пока вы завершите туалет.

      Серым куском полотна оказалась монашеская ряса, и девушка, дрожа, нырнула в нее.

      Тем временем Гарсиласо содрал с одной из стен обивку, к удивлению Мадлен, обнажив изображение креста и, схватив ее за руку, резким движением заставил упасть на колени перед распятием.

      – Спрячьте ваши волосы, барышня. И молитесь… Я надеюсь, вы католичка?

      Опустив капюшон по самые глаза, она скрестила руки и с жаром принялась заклинать о спасении Бога, которого так рьяно упрекала, в которого не верила и презирала. В монастыре она была вынуждена скрывать ненависть к идолопоклонничеству. Здесь ей незачем было притворяться – молитва лилась бурным потоком из сердца.

      Тут же в комнату ворвались четыре солдата и без всякого предупреждения принялись шуршать бумагами на столе и выдвигать ящички. Верно, ищут что-то определенно мелкое, какую-то вещь или бумагу, что часто случалось в это время… но никак не ее! Склонив голову, Мадлен попыталась выглянуть из-за ниспадавшего на лицо капюшона.

      – Guten Morgen, Herren! Was suchen wir für diesmal? (Доброе утро, господа! Что ищем на этот раз?) – воскликнул неожиданно Гарсиласо, приветствуя и осведомляясь, чем обязан визиту. Приветствие он сопроводил широким, театральным взмахом небольшой черной шляпы с узкими полями и высокой тульей, украшенной серыми перьями и серебряной брошью. Цыган исчез, оставив место дворянину с гордой осанкой и изящными манерами, единственно с внешностью не лишенной восточной нотки. При этом немецкий пресловутого цыгана звучал гораздо чище чем, если бы он родился где-нибудь на берегу Рейна, хотя кто его знает.

      – Не трхудитефсь, каспадин Пешо, ми прэхрафсно кафарим по фрхансуски, – ответили ему.

      – Ja,