Любимец Израиля. Повести веселеньких лет. Аркадий Лапидус

сбились мы – отбросы производства и жизни, и организовали стройбригаду "Ух!", которая вроде бы рыла канавы для полива, а на самом деле периодически фланировала перед девчатами с ломом на плечах. Этим мы как бы намекали на скрытую от государства, но всегда готовую на интимные подвиги мужскую силу. Ну и пели, конечно, для поддержки духа:

      Не хотим мы тратить свою силу

      И работа нам идёт не в жилу!

      Нам табак весь опротивел

      Из терпенья нас он вывел.

      Я в гробу работу эту видел!

      Этот шедевр, конечно же, я накорякал!

      Залили мы всё что надо и не надо, и так как не особенно следили за водой, то направили нас выбирать землю из парников.

      Работа самая что ни на есть потогонная. Пару дней лопатами поковыряли и плюнули. И по пол нормы на душу не выработали.

      И тут наш наркоман, который всё бродил и бродил в поисках кондиционной конопли, набрёл на прошлогодние, уже вычерпнутые парники.

      Мы тут же смекнули "чё почём" и, разрыхлив землю в этих парниках и на кучах выброшенной, бог знает когда земли, потом весь день загорали и рассказывали друг другу байки про баб и космические перспективы страны.

      В конце рабочего дня приходил учётчик, и только языком щёлкал – по две нормы и больше на брата выходило! Он, конечно, что-то подозревал, но куда ему было против нашего нахальства! Да и в этих совхозах такой бардак был, что никто не помнил и нигде в документах нельзя было найти, что было сделано в прошлом году и где, а уж в позапрошлом – тем более. А пространства – до самого горизонта! За день не обскакать на коне!

      Но это работа, а отдых…

      Как-то наши амбалистые товарищи-грузчики решили себе досуг устроить среди недели. Там какая-то проблема с грузовиками была. Ну, а у нас пауза в работе – постоянное и святое дело. Наркоша, конечно, опять по коноплю двинулся, второй дебил спать завалился, а я увязался за передовым трудовым отрядом на совхозный пруд.

      Расположились мы на бережку, поплавали, и стали думать как бы ещё интереснее досуг провести.

      – Видите лодку на том берегу, – говорит Исса Аблай Исабаев (Борька). – По-моему она не на привязи.

      – Точно! – подтверждает Самурай (Смурыгин Вовка).

      – Плывём! – кричит Татур Славка – большой лирик и будущий замечательный врач (к нему, как и ко мне, никакое прозвище в медучилище не прилипало), и все трое наперегонки бросаются в воду.

      И вот мы уже в лодочке, как какие-нибудь дворяне, по озеру рассекаем. Я с Славкой природой любуюсь, камышами, а двое остальных только уточками да гусочками, в огромном количестве рядом плавающими.

      – Надо вёслами их глушить, а потом шеи сворачивать! – слышим мы, и первая утка тут же летит нам под ноги.

      – Крутите ей голову, крутите! – орёт Исса.

      – Да вы чё? – орём мы с Славкой. – Что мы, – живодёры, что ли?

      – Ну, чистоплюи, хреновы! Пожрём как люди и других накормим! Сворачивай им шеи, Самурай, а с вёслами я сам справлюсь!

      Ни слова не говоря, Самурай кидается к нам и, рыча, крутит шеи уже двум уткам.

      И в это время