Из тупика. Том 1. Валентин Пикуль

какая зараза с языка на язык перескочит? И сразу же, именно с этого дня, между бортом русского крейсера и берегом Франции прошла глубокая трещина: французы стали косо посматривать на «немецких агентов»…

      Зайдет аскольдовец в кабачок и попросит, бывало, пива.

      – Ступай к немцам своим! – кричит на него трактирщица. – Мы не боши, чтобы пивом надуваться. Пусть тебе сам кайзер нальет.

      – Тогда… вина. Прошу, мадам.

      – Еще чего захотел! Дай тебе вина, так мне потом по миру идти надо… Знаем мы, как вы, русские, вино пьете…

      Да, неуютно стало в Тулоне.

***

      Над люком раскорякою, словно краб, встал рассыльный с вахты, высвистал руладу «Внимание все» и позвал:

      – Павлухин!

      – Есть, – отозвался голос из глуби крейсера.

      – В писарскую тебя… Чтобы – пулей!

      В писарскую добром не вызывают, и Павлухин мысленно перебрал в памяти: все ли было в порядке за последнее время? Кажется, все. Он направился в нос крейсера, конечно же бегом, как и положено матросу, ибо ходить не имеешь права. Хоть гуляешь, хоть в гальюн тебе надо – все равно, матрос, сверкай пятками.

      В большой светлой каюте над верхним деком стучал «Ремингтон». Старший писарь, не оборачиваясь, тыкал пальцами в клавиши.

      – Явился? Ну, с тебя бутылку.

      – За что калым дерешь?

      – С унтером тебя. Сейчас, вот видишь, печатаю на подпись командиру… Неужто не поставишь?

      – Поставлю.

      – Дуй в буфет.

      – Дую…

      Павлухин покрутился возле иллюминаторов буфетной:

      – Эй, Васька! Бутылку свистни, потом расквитаемся…

      Аскольдовский «базиль» был малый опытный: с того и жил, что воровал. Огляделся – нет ли кого вокруг, и скоро за пазухой Павлухина лежала бутылка. Вернулся гальванер с нею в писарскую, сказал весело:

      – Давай штопор.

      – Штопор тебе еще! – И писарь вышиб пробку ладонью. – Задрай двери на резину… Драболызнем, гори оно все к черту!

      Драболызнули, и Павлухин вышел уже унтер-офицером.

      Глянул под полубаком на часы: было время курнуть.

      Самокин сказал ему:

      – Стало неспокойно. Будем отныне встречаться через день. Если что – я сам найду тебя… Кстати, сегодня я шифровал телеграмму «Ваньки с барышней». О наших делишках.

      – И что там за делишки у нас?

      – Да неважные. Шкура – Ряполов…

      – Штрадалец-то? Он мне с первого раза не приглянулся. На кой ляд, спрашивается, итальянцам сажать нашего брата, русского? Конечно, дело тут грязное… Стащил что-нибудь, а выдает себя за «штрадальца».

      – Что с Левкой-то? – поинтересовался Самокин.

      – Да куда-то провалился. Раньше все жрать ходил. Видать, в легионе его только марши играют. А жрать на сторону бегают.

      – Придет, – сказал Самокин, озираясь. – Вон Труха сюда сыпет. Гаси и – отваливай. Я с этим ананасником один на один побеседую…

      – А тебя с контрами? – спросил боцман Труш, намекнув на получение «контриков».

      – Так точно. Унтер-офицер первой.

      – Махнул,