Внучка берендеева. Третий лишний. Карина Демина

его накажет!

      – Савушка!

      Он был высок.

      И некогда, должно быть, хорош собою. Ныне же раздался телом, обрюзг. И кафтан, шитый из дорогой ткани, не скрывал этое обрюзглости. Нависал над поясом золотым живот. Блестело испариной красное лицо с чертами крупными.

      Из мясистого носа торчали седые волосы.

      А борода боярская рыжею была.

      На щеках же, скрозь красноту, конопушки виднелись.

      – Савушка… – Он выдохнул и шапку с головы стянул. – Зачем ты ушла? Простите, сударушка, что она вам тут… наговорила.

      – Ничего. – Боярыня хитро улыбнулась. – Ничего не сказала. Знаешь же, что сказать не могу. Это тайна.

      Она прижала палец к губам.

      – А вот показать… все ей показала… как есть показала… и теперь она знает правду!

      У меня ажно похолодело все.

      А вдруг да… мне сию правду и точно знать не покладено. Глянул на меня боярин, роту открыл, да и закрыл: девки аккурат подбегли. Засуетилися.

      – А куда ж вы, матушка, сгинули… а мы так в волнение пришли… а ну как заблудилися… а если б споткнулися, ноженьку поранили… – гомонили они все разом, боярыню окружая. У меня и то перед глазьями зарябило от зелени да шитья.

      Богато живут, ежель и холопки в шелка рядятся.

      – Моя жена, – боярин шапкою отер пот со лба, – говорит, сама не ведает, чего…

      – Ой, матушка… солнышко-то припекает, вы перегрелися…

      – Кыш пошли, кликуши. – Красава попробовала вырваться из цепких девичьих ручек, но не позволили. А меня ажно замутило.

      Вспомнилися иные девицы.

      И то, как верещали они, приговаривали…

      …нет, не виновная я в их смерти. И бабка не виновная. Хочу так думать, да совесть не угомонится никак, все нашептывает, что, когда б не мы с бабкою, жили б девки долгую жизню. Были б счастливы? Кто знает, может, и не были б, да все одно…

      – Кыш!

      – Красавушка, не надо… выпей вот. – Боярин сдернул с пояса флягу чеканную и девкам сунул. – Дайте боярыне отвару…

      – Матушка, выпейте… всего глоточку…

      – А и выпью. – Она остановилась и вырываться перестала. – Почему б не выпить? Я все сказала… все показала… и теперь…

      Она вырвала флягу из рук растерянной девки и поднесла к губам.

      – Она видела, понимаешь… она видела… и ей ты не скажешь, что я умом повредилась, что несу невесть что… клятва… знаешь, в чем радость безумия, Зослава? Мы не ведаем, чего творим… мы не властны над своим разумом, а значит, ни одна клятва… они слетают, как слетают оковы…

      – Савушка, – простонал боярин. – Это у нее… после того, как сыночка нашего потеряла… вот и повредилось, все ей мерещится глупое…

      – Мерещится. – Красава сделала глоток. – Никак иначе… а знаете, что обидно? Я потеряла. А он… у него наследник недавно родился… а ведь клялся, что изменять не станет… и она клялась, что мы с нею вдвоем… сестры… до скончания времен сестры. И они тоже безумны, если клятвы их ничего не значат. Как вы