Хроники Дерябино в трех частях. Часть 2. Дежавю. Лариса Сафо

мэра как-то связано.

      Из всех осиротевших отцов Сергей Павлович единственный потерял интерес к политике: оставил опостылевшую супругу, женился на бывшей своей кухарке и ждал первенца мужеского пола. Идти на выборы не собирался, и вносить посильный взнос в избирательный фонд партии порядка бесстрашно отказался: дерябинские гостиницы «Приют» и «Приют+» перешли к нему по наследству и экспроприации не подлежали. Как ими завладел его достопочтимый папаша никому неизвестно – разве что раскалённому паяльнику и разогретому докрасна утюгу.

      И Вьюн рассеянно выпроводил администратора вон и выплыл из кабинета, дабы лично убедиться в лояльности столичных гостей существующему режиму. При виде заставленного знакомой снедью журнального столика в номере беспаспортных постояльцев он пришёл в расчудесное состояние духа: в гостиничном буфете хозяйничала его новоявленная жена и не без успеха для семейного бюджета. О чём свидетельствовала и подаваемая им ежегодно декларация о доходах. По ней выходило, что пищевая точка приносила сопоставимую с добычей якутских алмазов прибыль.

      К своему вящему удовольствию, владелец гостиницы «Приют» убедился в гладкости выбритых щёк, бледности ликов и тугости кошельков московских конспираторов. И Сергей Павлович с облегчением отринул от себя служащие охранению государственных устоев мысли, коротко взглянув на вальяжно раскинувшихся в креслах франтов. Однако, проявить бдительность на всякий случай не помешало бы и слегка принизить столичных гостей перед лицом местного магната. С видом зашедшего в разудалый кабак жандарма он исторг из упругой груди тройной призыв:

      – Баб не обижать, крамолу не чинить, посуду не бить!

      Державно оглядев задрожавших ноздрями гостей, хозяин постоялого двора величаво удалился в свои апартаменты. И, уже сидя за столом в кабинете, внезапно подивился смиренному поведению представителей центра без свойственного им снобизма и фанаберии. «Конспирация!» – подумал Сергей Павлович и предался приятным мыслям о приращении капитала к рождению будущего наследника.

      Тем чередом подобревший днём от благостных солнечных лучей город к вечеру стал ворчать и наливаться желчью. В супермаркетах обыватели с недоверием разглядывали водянистые куриные грудки, пробовали на зуб лощённые сырные брикеты и остервенело отдирали от рыбьих тушек льдистые коросты. И краснобокие глянцевые томаты, и с жёлтым венчиком на макушке огурцы не внушали им доверия, а на вкус были не слаще лесной крапивы. Происхождение овощей терялось где-то в глубине санкций и контрсанкций.

      Бойкие иномарки народных слуг подавливали нищебродов, где-то заливали гудроном детские площадки и разливали коллекционный коньяк по пышнобёдрым бутылкам из вонючей бочки. В кинотеатрах Дерябино шли забойные голливудские поделки и ковались непримиримые бойцы за англосаксонские «печеньки». Переливались всеми цветами