Княгинины ловы. Луковская Татьяна Владимировна

Града Иерусалима.

      Раздался дружный хохот.

      – Так уж из самого Иерусалима в лыченицах добрел? – с усмешкой спросил князь.

      – В каких лыченицах, княже! Он вон, вишь, босой из града Божьего идет, так сподручнее, – вставил Пахомий.

      Дед и бровью не повел, беспечно улыбаясь. Его сильные сучковатые руки тянулись к костру. Вои подали ему ложку.

      – От чарки не откажешься?

      – От ушицы не откажусь, а чарки не надобно, мне и без чарки свет Божий весел.

      И дед, перекрестившись и прошептав молитву, быстро замахал ложкой.

      – Значит, ты в Святой Земле был?

      – Был, княже.

      Вои стали перешептываться: «Заливает, во как заливает!»

      – Как же ты попал-то туда?

      – Да с Божьей помощью путь не сложен. Дошел до Киева, до Выдубицкой обители. Там со старцами подвизался на Афон.

      – Гляди-ка, и на Афоне был?! – слушатели сомневались в словах рассказчика.

      Князь бросил на воев укоризненный взгляд, мол, пусть сказывает, но и в его глазах плясали веселые искорки. Он явно не верил страннику.

      – Что ж на Афоне?

      – Везде Божий свет, – уклончиво сказал старец.

      Это вызвало новый взрыв хохота.

      – А в Иерусалим-то как попал?

      – Где с рыбаками, где вдоль берега пешочком. Где подаяние просил, где на работу подвязывался. Магометане²¹ меня кормили.

      – Что ж ты из рук магометан еду принимал?

      – Грешно не брать, коли тебе люди милость оказывают. Все мы от одного корня Адамова, под Богом ходим.

      – Да ты, дед, еретик.

      – Ну, это ты зря, нешто я от Христа отрекаюсь. Правитель тамошний, магометанский, дозволил грекам в Граде Святом жить. Вот я к еллинам и прибился.

      – И что никто тебя не тронул там?

      – Так кому старик – то нужен, и чего у меня брать? Побывал у Гроба Господня да на Голгофе, где Иисус страдания принял. Землицы святой набрал.

      – Ну-ка, покаж, – все с любопытством стали тянуть шеи.

      – Так нет ее, тати²² под Черниговом отобрали.

      – Что ж тати на землицу соблазнились? – еле – еле сдерживаясь от хохота, выдавил Пахомий.

      – Так землица святая, Божия, каждому при себе иметь хочется, а они, грешники – душегубы, пущай берут, мне не жалко, может, к раскаянию та землица их приведет.

      – Дед, а ты слонов видел? – спросил один из воев.

      – Тьфу ты, я ему про душу, а он мне про слонов, – путник с укоризной покачал головой. – Пойду я, засиделся, спасибо за ушицу, знатная.

      – Куда ж ты, дедушка, идешь?

      – На полуночь²³, княже, в Михайлов скит. Будет время, навести.

      – Так ты ж вон на санях сидеть сбираешься²⁴.

      – Ну, тебя-то я дождусь, к тестю на хлеб – соль поедешь, так заходи. Князь помрачнел.

      – Значит, дед, больше не увидимся, я к Мстиславу гостить не собираюсь.

      – Поедешь. И долго не затягивай, я ведь, сынки, еще Владимира знавал, уж устала земля от меня.

      – Какого Владимира, – прыснул Пахомий, –

21

Магометане – мусульмане.

22

Тати – воры, разбойники.

23

Полуночь – север.

24

Сидеть на санях – «стоять одной ногой в могиле», на санях и зимой, и летом перевозили покойников.