Замок на скале. Симона Вилар

приоткрыв рты, но, когда Генри добрался до того, как коза превратилась в прекрасную девушку и повела Кэдуладера к козлиному королю, они услыхали где-то внизу шум и женский голос, громко звавший детей по имени.

      – Это мама! – всполошилась Кэтрин. – Ох, не говорите ей, что мы были у вас, сэр!

      Брат и сестра кинулись было к выходу, но, сообразив, что путь к отступлению отрезан, тут же вернулись и торопливо юркнули под кровать. Бекингему опять стало нестерпимо смешно. Но в этот миг он услышал, как за дверью с кем-то разговаривает пробудившийся наконец-то Ральф. Затем вошла баронесса. Рядом с трещоткой в руках семенил карлик на кривых ножках, а следом показался недоумевающий оруженосец.

      Леди Майсгрейв взглянула на Генри и улыбнулась.

      – Доброе утро, милорд. Слава Иисусу Христу!

      – Во веки веков, – ответил Генри.

      Первая мысль герцога при взгляде на хозяйку замка была – эта женщина необычна, вторая – она очаровательна.

      Да, она была необычной. Все в ней: от небрежно переброшенной через плечо косы и великолепных чуть раскосых глаз цвета молодой травы до свисавшего с широкого пояса маленького кинжала в ножнах и безрукавки из оленьего меха, – все казалось новым для глаза лорда, привыкшего к жеманным и капризным леди английского двора или к холодным чопорным дамам Шотландии. Леди Майсгрейв не походила ни на тех, ни на других. Она была и проста, и привлекательна в одно время. Она держалась с герцогом так, словно они были знакомы давным-давно, но вместе с тем настолько тактично, что ни на миг не задела достоинства пэра Англии. Она не приветствовала его реверансом, что было бы нелепо в ее наряде, но при этом была так сдержанна и учтива, что Генри поневоле оказался очарован.

      – Пусть ваша милость простит нас за столь бесцеремонное вторжение, но шут Паколет утверждает, что мои дети проникли в вашу башню.

      – Пробрались, пробрались, – зазвенел бубенцами карлик. – И юная леди, и маленький лорд. Паколет видел, как они…

      Баронесса дернула его за ухо, заставив умолкнуть.

      – Простите, милорд. Мои дети сгорают от нетерпения познакомиться с раненым гостем Нейуорта. Их не пускали в башню, так как вы нездоровы, но это еще больше разожгло их любопытство. Боюсь, они могут вас побеспокоить, хотя ваш же оруженосец утверждает, что здесь никого не было, и поэтому я прошу простить меня, если нарушила ваш сон.

      Какой голос! Низкий, чарующий, с легкой хрипотцой, словно таящей сдержанную страстность… Генри поймал себя на том, что снова не сводит глаз с ее губ.

      – Будьте милосердны, миледи! Вам не за что просить прощения. Это ваши владения, и именно я должен извиниться за то, что доставил вам столько хлопот и волнений своим неожиданным появлением.

      Она улыбнулась одними уголками губ и снова осведомилась о детях. Нелепейшая ситуация. Бекингему вовсе не хотелось предавать своих маленьких приятелей, но и солгать он не мог.

      – Ваши дети очаровательны, баронесса, – сказал он, зная, что ни одно материнское сердце не устоит против такой