Посмотри в глаза чудовищ. Михаил Успенский

думаю, удовольствием отправил бы он меня сейчас отдохнуть на дне местной тинной речушки… Да только вот беда: не мог. – Дело вот в чём. Гезельшафт Туле предлагает Каббале[105] обмен. Честный обмен. Честный и выгодный обмен. Существуют, как вы знаете, сокровенные руны…

      И тут произошла полная неожиданность: в пивную ввалились посетители, коих никакой протокол переговоров не предусматривал и предусматривать не мог. Было их пятеро, все примерно моих лет и чуть помоложе, кто в штатском, кто в поношенной шинели, явно мои соотечественники и наверняка товарищи по оружию. Через заговорённую дверь они прошли так же легко, как проходили в своё время через большевистские полки и дивизии. Ничто не могло свалить их с ног, кроме пули…

      Мало их было. Просто мало. А пуль – эх, слишком много пуль запасено было в арсеналах на победный семнадцатый. Так много, что хватило и на девятнадцатый, и на двадцать первый…

      – Сакрыто, – сказал хозяин.

      – Открой, – велел кадыкастый, в шинели и пенсне. Бывший дроздовец[106], наверное. Рука его, согнутая, чуть дрожала.

      – Сакрыто, – повторил хозяин и демонстративно повернулся спиной. – Не шуми. Или ити сфая софдепия пиво пить.

      – Братцы, – затосковал дроздовец громко, – столбового дворянина… чухна белоглазая…

      Что будет дальше, я уже почти видел. Хозяину набьют физиономию, и он побежит за полицейским; барона обзовут, к вящей радости рабби, жидовской мордой…

      А закончится вот чем: барон применит не сокровенную, но вполне действенную руну «иса», и мои братья-офицеры вдруг перестанут понимать, кто они есть и где находятся, затоскуют как бы предсмертно и побредут куда-то бесцельно и неудержимо, да так и не остановятся до самой смерти в ледяном пространстве…

      Допустить такого я не мог.

      Я встал. Будь я одет, как они, даже разговор мог бы состояться. Я заказал бы выпивку на всех, и мы проговорили бы до утра… то есть как бы мы, потому что моего отсутствия ребята уже бы не заметили. Переговоры же барона и рабби, Туле и Каббалы, пошли бы своим чередом. Но, к сожалению, был я в английском костюме, при котелке и перчатках, с лаковой тростью – преуспевающий компатриот, крыса, успевшая сбежать не с пустыми лапками, пока они там держались зубами из последних сил – и гибли, гибли один за другим. Пристрелят они меня, как сволочь, как собаку – и правы будут. А потом – обзовут барона жидовской мордой…

      – Вам ещё рано сюда, господа, – сказал я, подходя. Я был всё тот же, только во лбу моём они видели дырочку от пули.

      – Иисусе Христе, – прошептал тощий в артиллерийской фуражке и мелко перекрестился. – Мертвяк. Допились. Донюхались…

      – Господа, – я постарался смягчить голос до бархатного. – Живые сюда не ходят. Не принято. Вы разве в дверях ничего не заметили?

      – Ника? – вдруг страшно прошептал серолицый, с уланским кантом, офицер. И я узнал моего давнего и недолгого друга, тогда вольноопределяющегося Москаленко; мы провели с ним два поиска в Пруссии, после чего он с простреленным лёгким отправился в тыл. – Так это

105

Здесь: одна из ведущих тайных организаций мира, действующая на основе средневекового эзотерического течения в иудаизме, цель которого – выявить тайное знание и божественное откровение, заложенное в Торе. Отчасти союзна Пятому Риму.

106

Офицер или рядовой добровольческого отряда под командованием генерал-майора М. Г. Дроздовского (1881–1919), одной из самых дисциплинированных и боеспособных частей Белого движения Юга России.