Трагедии. Перевод Юрия Лифшица. Вильям Шекспир

А если бы, как я,

            Имел он основанье бесноваться,

            Что б он творил? Рыдал бы в три ручья,

            Толпу безумной речью бичевал бы,

            Сводя с ума, пугая, поучая

            Виновных, невиновных и невинных?

            И превратил бы их в глухонемых?

            А я?

            Тупой слюнтяй, расслабленно брожу,

            Забыв себя, как сонная тетеря,

            Словечком не вступлюсь за короля,

            Чья безупречно доблестная жизнь

            Пропала к черту. Может быть, я трус?

            Кто хочет оскорбить меня? Ударить?

            Взять за волосы? Плюнуть мне в лицо?

            Дать по носу щелчка? Назвать меня

            В глаза, при всех, лжецом? Кто хочет? А?

            Я разрешаю, в очередь вставайте.

            Наверно, печень голубя во мне,

            В ней желчи нет – злодейство я терплю

            И до сих пор шакалам не скормил

            Труп этого мерзавца. Грязный скот!

            Блудливый зверь! Бессовестный ублюдок!

            Возмездие!

            Нет, право, я осел! Что я за сын?

            Ко мне взывает тот и этот свет:

            «Воздай убийце милого отца!» —

            А я тут опускаюсь до ругни

            И самоутешаюсь словесами,

            Как потаскуха или судомойка!

            Позор! Вперед, мой разум! Я слыхал,

            Что самые отпетые злодеи,

            Захваченные магией игры,

            Порой душевной встряске подвергались

            И каялись публично в преступленьях:

            Убийство проболтается и молча.

            Одну из сцен, в которой смерть отца

            Предстанет зримо, дяде предъявив, —

            Ланцетом-взглядом я его вспорю.

            А вдруг меня лукавый искушал?

            Вселиться мог он в образ дорогой.

            К тому же, как на грех, моя душа,

            От горя обессиленная, стала

            Добычей легкою для сатаны.

            Нет, должен быть источник повернее.

            На завтрашний спектакль, как на живца,

            Поймаю совесть дяди-подлеца.

(Уходит.)

      Акт третий. Сцена первая

      Комната в замке.

      Входят КОРОЛЬ, КОРОЛЕВА, ПОЛОНИЙ, ОФЕЛИЯ, РОЗЕНКРАНЦ и ГИЛЬДЕНСТЕРН.

      КОРОЛЬ. Вам, стало быть, узнать не удалось,

            Зачем он предается сумасбродствам

            И превращает собственную жизнь

            В небезопасный и кошмарный сон?

      РОЗЕНКРАНЦ. Не хочет он, ссылаясь на недуг,

            Распространяться о его причине.

      ГИЛЬДЕНСТЕРН. Он, как лунатик, с легкостью минует

            Ловушки наши, ловко обходя

            Вопрос о самочувствии своем.

      КОРОЛЕВА. А как он встретил вас?

      РОЗЕНКРАНЦ. Как подобает.

      ГИЛЬДЕНСТЕРН. Однако был при этом суховат.

      КОРОЛЕВА. Быть может, он желает поразвлечься?

      РОЗЕНКРАНЦ. Об этом-то, сударыня, и речь.

            Случилось так, что по дороге