Неизлечимый детектив. Андрей Кокоулин

лестнице мы поднялись на второй этаж.

      – Теперь направо, – подсказал «жилетный», когда коридор разделился на два рукава. – Там у Монтгомери кабинет.

      Стены выступали из темноты.

      Картины. Узкие тумбы с вазами. Прямоугольники дверей.

      – Нет, я не понимаю, почему вы экономите? – тихо возмущался Родерик. – Дело, конечно, не мое, но свечи дешевы.

      Окно в конце коридора осветилось молнией.

      Я имел несчастье в этот момент оглянуться на следующих за мной обитателей поместья – выражения лиц застыли, словно схваченные фототипией.

      Скорби не было ни на одном.

      Мало того, радостный оскал артиллерийского капитана трактовать приходилось однозначно – он не испытывает по поводу смерти отца ни йоты сожаления.

      Запомним.

      Молния погасла.

      – Понимаете, э-э… – подал голос «жилетный».

      – Родерик, – напомнил Гарпаст.

      – Да, Родерик… Мой брат уже стар и несколько чудаковат. К тому же от света у него периодически болели глаза. Поэтому…

      – Понятно, – не слишком вежливо оборвал его мой друг.

      Массивная дверь кабинета единственная была приоткрыта. Изнутри пробивалась полоска совсем тусклого света.

      – Это, похоже, слуга не закрыл, – пробормотал, посмотрев на меня, Гарпаст.

      – Или убийца, – сказал я.

      За моей спиной кто-то судорожно вздохнул. Анна?

      – Так, – повернулся Гарпаст, – мы войдем первыми.

      – А мы? – обиженно произнес «жилетный».

      – А вы можете смотреть с порога.

      Гарпаст отдал мне подсвечник и, присев, осмотрел дверной замок. Похмыкал, выпрямился, что-то сложное изобразил лицом и одним пальцем толкнул дверь.

      Она распахнулась без скрипа.

      Кабинет освещала всего одна свеча, еще и закрытая чем-то вроде бумажного абажура. Она стояла на краю широкого стола.

      Углы кабинета тонули во тьме. Сквозь шторы угадывалось окно. Закрытое. Шум дождя был едва слышен.

      Мистер Монтгомери Рэндалл, раскинув руки, лежал на столешнице лицом вниз. Моему взору предстал желтоватый череп в обрамлении редких волос.

      – Боже, – сказала женщина с низким голосом.

      На затылке мертвеца неподвижно сидел голубь. Крылья чуть расправлены, голова повернута влево, светится янтарный глаз.

      И только присмотревшись можно было определить, что птица является вырезанным из камня пресс-папье.

      – Итак…

      Гарпаст ступил в кабинет.

      Он не подошел сразу к столу, а, щурясь, огляделся и направился по левой стене в обход.

      – Джонатан, будьте добры, свет.

      Я шагнул следом.

      – Нет-нет, – сказал мне Родерик, – встаньте справа от двери.

      – Как скажете.

      Я застыл рядом с гравюрой, запечатлевшей мрачный берег Темзы.

      Постукивая по стенным панелям, мой друг медленно продвигался к окну. Взгляд его казалось бы беспорядочно блуждал, но я не сомневался, что Гарпаст сейчас замечает все до мельчайших деталей.

      Бордовый ковер