Неизлечимый детектив. Андрей Кокоулин

повернул голову и встретился глазами со стоящей в проеме моей недавней знакомой.

      Лицо у нее было мокрое, раскрасневшееся, к распухшему носу она прижимала платок, капелька крови темнела на блузке.

      Обрадовавшись, я протянул к ней руки.

      – А мы думали, что вы труп, Элизабет! А вы ожили. То есть, вы вовсе и не оживали, вы были живой. Вы и сейчас живая! Это такое счастье!

      Мой друг Родерик попытался залепить мне рот ладонью, но я был выше, вертлявей, и ему не хватило длины рук.

      – И хорошо, что у вас нос! – Воскликнул я. Гарпаст почему-то обхватил меня сзади, мешая приблизиться к девушке. – То есть, нос есть у всех, и у вас тоже. Но хорошо, что у вас кровь из носа! В смысле, что мы думали, будто вас ножом…

      Я несколько раз, показывая, сжатой в кулаке рукой распорол воздух.

      И если до этого Элизабет только непонимающе хлопала глазами, видимо, едва соображая, что надо двум забравшимся в ее купе джентльменам, то теперь зажмурилась.

      А потом и завизжала. Противным, надо сказать, голосом.

      Разумеется, мы были вынуждены сойти с поезда. Чтобы не усугублять. И хотя мы все объяснили: сначала усатому кондуктору и всем собравшимся, потом – оказавшемся тут же доблестному констеблю, а затем и самой Элизабет Максон, оставаться и далее в вагоне было уже никак невозможно.

      В маленьком сонном Биконсфилде мы выгрузились: два баула, жирандоль и разбитая вера в человеческое понимание.

      Паровоз издал гудок, бледный женский профиль мелькнул в проплывающем окне, клубы пара растаяли, как и надежды добраться до Шорсфилд-тауна железной дорогой.

      – Что ж, Джонатан, – сказал Гарпаст, оглядывая зданьице станции, – надо признать, мы напугали бедную девушку.

      – Мы вообще зря вошли в ее купе, – сказал я.

      – Но вошли-то мы из-за вас! – Родерик ступил на дощатый помост. – Это вашим желаниям мы потакали.

      – Сомневаюсь, – неслышно буркнул я.

      – Любезный, – Гарпаст поймал за локоть старичка, вышедшего к путям из дверей станции, – где здесь можно нанять кэб?

      – Что? – Благообразный старичок подставил ладонь к уху.

      Он был в серых панталонах и сорочке, поверх которой на худые плечи был накинут клетчатый платок.

      – Кэб, – сказал Гарпаст. – Лучше закрытый. Но можно и двуколку.

      – Сегодня дождь, – пожаловался старичок, уставив на моего друга слезящиеся глаза. – В дождь меня не зовут. И когда ясно, не зовут. А вот в туман…

      Он замер, вытянув шею и высматривая что-то в хмурых холмах вдали.

      – А кэб? – безнадежно спросил Родерик.

      – Не зовут…

      Пока мой друг искал кого-нибудь повменяемей, я перетащил наши вещи ближе к стене станции. Рядом тут же нарисовался чумазый мальчишка с хитрыми глазами. Настоящий диккенсовский оборванец. В обтреханном коричневом пиджачке на голое тело и перешитых штанах. В накрученном на горло полосатом шарфе и мятом цилиндре на заросшей голове.

      – Вам помочь, сэр?

      – Нет.

      – Я