Неизлечимый детектив. Андрей Кокоулин

вдруг услышали мы, – право слово, из себя ничего выдающегося… Хм, Джонатан, вы, похоже, опять куда-то влипли.

      Мы с усачом синхронно повернули головы. Мой очнувшийся друг взирал на нас будто зритель в цирке Барнума и Бэйли. То есть, зрелище воздушного акробатического этюда со мной в главной роли, похоже, представлялось ему чертовски занимательным.

      – Сэр, вы знаете этого человека? – спросил кондуктор.

      – Родерик, скажи ему, – попросил я.

      Гарпаст выдержал паузу, вытер губы и кивнул нам обоим.

      – Да. Да.

      Спустя мгновение подошвы моих ботинок вновь ощутили вагонный пол.

      – Прощу прощения, – буркнул кондуктор. – Ваши билеты, джентльмены.

      – Пожалуйста.

      Родерик поднял газету, из-под которой выглянули на свет два серых прямоугольника.

      – Благодарю, – кондуктор надорвал билеты с узкой кромки. – Кстати, – сказал он, указывая на меня, – ваш друг лазил к вам в портмоне. Всего доброго.

      И дверь за негодяем-доносчиком щелкнула.

      – Господа и дамы, предъявляем билеты! – послышалось дальше по проходу. – Предъявляем, не задерживаем, готовим!

      Гарпаст зажмурил один глаз. Когда он так делал, незакрытый глаз приобретал удивительную пронзи-тельность.

      – Это правда, Джонатан?

      – Я искал билеты, – сказал я, отворачиваясь.

      На выпученное око без содрогания я смотреть не мог.

      – Вот уж не думал, – произнес похожий на насупленного филина Родерик, – что вы способны на такое. Пока мой мозг замыкается в аналитической работе, пока он занят систематизацией и обобщением деталей и мелочей, недоступных, Джонатан, вашему, без сомнения, достаточно среднему, пусть и с фантазией, уму, пока я выпадаю из сего вещественного мира в мир сопоставлений и причинно-следственных механизмов, вы, без всякой внутренней дрожи, грубо пользуясь моей беспомощностью, производите чес моих карманов!

      – Если бы вы сразу рассказали про билеты…

      Пробубнив это, я осмелился искоса глянуть на Гарпаста.

      – Сразу… билеты… – передразнил меня он, все также одноглазо таращась. – Вы совершенно не умеете врать, Джонатан. Вранье должно быть в крови, а у вас детский лепет какой-то получается. Отдам, отдам я вам ваш фунт. С первого же дела отдам!

      – Я честно… – начал я.

      Но Родерик скривился, и я умолк.

      За окном, выплывая из паровозного дыма, будто грязные океанские волны дыбились холмы с лежащим у подножий бурым снегом. Несколько коров проводили нас ленивыми взмахами хвостов. Хмурое утреннее небо со временем так и не сделалось светлее.

      – Кстати, – сказал Гарпаст, ломая возникшую натянутость между нами, – я вполне могу этот фунт отработать.

      – Как? – спросил я.

      – Как специалист по женскому полу.

      – О, боже! Я лучше сам.

      – Вовсе нет, вы стеснительны, – с энтузиазмом заговорил Гарпаст. – А я вам в продолжение своей речи о женщинах скажу, что в бытность завсегдатаем одного