Ледоход. Елена Крюкова

консерваторский дул.

      Мне воблу приносил.

      Я киноварью плащ тебе малюю – ярко-красный.

      И улыбаюсь над собой – ведь плакать нету сил.

      Была я дерзкой девушкой. Не верила в Бога.

      Святой мой Игорь покупал перцовку и табак.

      От наших тел-поленьев

           свет стоял в жилье убогом!

      А в белой полынье окна – аптека и кабак…

      Святой архангел Михаил!

      Прости мне, если можешь.

      Мой грех был. И на свете нет ребенка от тебя.

      Но ребра, твой худой живот

           я помню всею кожей.

      Сошел с ума ты.

      Души врут.

      Правдивы лишь тела.

      Святой целитель Валентин —

           блатняга в куртке грубой,

      Познавший суда и решетки ржавой вкус!

      В тюрьме немых морщин

           твои рисую губы.

      Но не боюсь. И не люблю. И даже не стыжусь.

      А там, в квадрате золотом,

           кто затаился в синем?..

      Иркутский рынок, синий снег —

           за грозными плечьми…

      А улыбка – детская. Святой ты мой Василий.

      Благодарю, что в мире

           мы встретились – людьми.

      Но снова в горы ты ушел.

      Байкал огромный вымер.

      Я вздрагиваю, слыша в толпе —

           прощальный крик!

      Псалом утешения мне спел святой Владимир,

      Серебряный Владимир, певец, седой старик.

      О, как же плакала тогда, к нему я припадала!

      О, как молилась, чтоб ему я стала вдруг – жена!..

      Но складки жесткие плащей я жестко рисовала.

      Но клала грубо краску там,

      где злость была нужна.

      И на доске во тьме златой

           толклись мои фигуры —

      Неужто всех их написать мне было по плечу? —

      Бродяги, пьяницы, певцы, архангелы, авгуры,

      И каждый у груди держал горящую свечу.

      Да что же у меня, однако, получилось?

      Гляди – икона Всех Святых

      на высохшей доске…

      Гляди – Любови все мои,

      как Солнце, залучились!

      Я с ними – разлучилась.

      Лишь кисть – в кулаке.

      Лишь эта щетка жесткая, коей храм целую,

      Закрашивая камень у жизни ни краю!

      …Икону Всех Святых

      повешу одесную.

      Ошую – близко сердца —

      только мать мою.

      Спас Нерукотворный. Икона

      …Когда из мрака, из сумасшествия,

      Из первого и второго Пришествия,

      Из раздвинутых ветром сфер,

      Из борьбы неверий и вер,

      Из компьютерных игр запутанных,

      Из сокровищ, в чулки закутанных,

      Из ветров, что солью буранною

      Жестко сыплют в грудь деревянную —

      Вдруг – Лик —

      остановись. Замри.

      Он не в апсиде. Он не в нише.

      Он просто – у тебя внутри.

      Он ясно виден. Также – слышен.

      Он золотой и бледный. Так

      Традиционно малевали

      Иконописцы –