Ограниченный контингент. Тимур Максютов

тут же впаял начпроду и начвещу по пять суток ареста «от имени командующего армии». Гнев наконец-то нашел объект применения.

      Подобревший зам командарма по вооружению поехал в гостиницу, напевая что-то про акацию. Остальные разбрелись по домам.

      Увидев, что всё стихло, часовой осторожно вернулся на пост. Печать и замок были снова на месте.

* * *

      Никита очнулся в кромешной темноте от ужасного мороза. Он пытался ощупью найти выход, но только натыкался на какие-то раскачивающиеся осклизлые предметы. Рука нащупала острые обломки мертвецки холодных рёбер и свисающие сверху железные крюки.

      Никита с размаху сел на ледяной пол. Он всё понял.

      Это – ад. На крюках висят тела грешников. Когда он замерзнет насмерть, его тоже так подвесят.

      Всё справедливо. Он должен ответить за покалеченного мальчишку, за многолетний беспрерывный пьяный угар.

      Мама, мамочка! Я обижал тебя, я воровал твои сигареты и деньги. Я хамил тебе. Прости меня!

      Папа! Ради меня ты унижался, платил ресторанами и шмотками за мои грехи. А я постоянно подставлял тебя, позорил перед твоими друзьями.

      Пришло время отдать все долги. Самому. Заплатить за всё.

      Никита обхватил голову руками и завыл.

* * *

      – Тащ сташленант, там часовой со второго поста звонит. Опять какая-то фигня на продскладе. Говорит, то ли воет кто-то, то ли поёт.

      – Так вроде всех певцов уже повязали. Ладно, буди разводящего, схожу туда.

* * *

      Через полчаса в тёплой караулке укутанный шинелями Никита Маслов грел руки железной кружкой с обжигающим чаем.

      – Марат, представляешь, я думал, что умер и попал в ад.

      – Никита, мы же материалисты. Нет ни рая, ни ада. Давай я бойца в казарму сгоняю, у меня там в канцелярии фляжка спиртяшки заныкана. Согреешься.

      Маслов отшатнулся.

      – Не-ет! Никакой отравы больше. Никогда.

      Помолчал и добавил:

      – Ад есть. Я там был.

* * *

      Через два месяца начались массовые увольнения офицеров. Мы готовились к выходу из Монголии. В Прибалтике и Закавказье полилась кровь.

      Империя разваливалась, смердя и харкая гноем, давя прогнившим телом своих детей.

      Никита уволился тихо, без отвальной. В Москву к родителям он не вернулся, куда-то пропал.

      В девяносто первом ушел из армии Марат.

* * *

      В прошлом году Марат с женой и дочками поехал на Валаам – давно мечтали девчонкам показать эту красоту.

      Во дворе Гефсиманской церкви осанистый священник разговаривал с туристами. Говорил хорошо, от сердца. О том, что и рай, и ад есть в каждом. И только от нас зависит, где мы окажемся после смерти. А надежду терять нельзя, потому Господь любит каждого из нас.

      Надя прошептала Марату на ухо:

      – Колоритный батюшка. И выправка, как у офицера.

      Взлохмаченный парень в красной майке с Альбертом Эйнштейном на груди что-то бубнил о противоречии науки и религии.

      – Ну, если есть рай и ад, то где ж они тогда размещаются? Координаты их известны? В какой они галактике?

      Батюшка посмотрел на глумливо высунувшего язык Эйнштейна.

      – Сын