Мой брат играет на кларнете (сборник рассказов). Анатолий Алексин

сразу притихли.

      Наташа Кулагина, которая стояла сзади, посмотрела на меня с надеждой. Я чувствовал ее взгляд затылком и сердцем. Он обжигал меня!

      – Значит, дедушка здесь, в подвале, входил в настроение? – спросил я Глеба.

      – Не торопись, сначала подумай…

      – Да… входил.

      – Он нагонял на себя страх, как сообщил нам племянник Григорий? Подумай хорошенько, не торопись.

      – Да… нагонял.

      – Оставайтесь на своих местах! – скомандовал я. И храбро бросился в темноту…

      Глава VIII,

      в которой я наконец… впрочем, сами поймете!

      Я крепко обнял скелет. И потащил его сквозь густую, непроглядную тьму к слабому, неверному свету лампочки.

      Идти было недалеко. Но ведь длинный путь может показаться коротким и легким, а короткий, наоборот, длинным и тяжким. Все зависит от того, какая у тебя ноша. Если нет ничего, кроме веселых, радостных мыслей, тогда легко, а если в руках скелет…

      О, сколько неожиданных и глубоких мыслей посетило меня в тот день!

      Некоторые из них, я думаю, были даже достойны того, чтобы попасть в тетрадку Наташи Кулагиной. «Может, когда-нибудь ее общая тетрадка станет действительно общей (ее и моею!), – мечтал я. – И мы будем поочередно записывать в нее свои глубокие мысли. А потом будем читать… Не вслух, а каждый отдельно, про себя. И все будем знать друг о друге! Хотя совсем уж все знать, конечно, не обязательно, а вот самые заветные думы, которые касаются… чего касаются? «Движение души!» Эти последние слова я вычитал недавно в книге. Они мне очень понравились: «Движение души!» Оказывается, душа может двигаться. Раньше я этого не предполагал.

      «О, если б я знал, в каком направлении движется ее душа, я бы обязательно повернул и свою в ту же сторону. И наши души столкнулись бы… Вернее сказать, встретились. Или соприкоснулись!» – так мечтал я, прижимаясь к скелету.

      Он чем-то колол мне руку. А чем именно, я не мог разобрать во мраке.

      «Когда-то это был человек! – думал я. – Он ходил в костюме, думал, удирая с уроков, сдавал экзамены… Может быть, даже любил. Как я! Неужели когда-нибудь…» Внезапно передо мной выросло что-то большое и темное… Я пригнулся и взглянул на эту фигуру сквозь ребра, как сквозь планки забора.

      – Кто это? – спросил я еле слышно: язык плохо слушался. Мне ответил Принц Датский:

      – Алик! Как хорошо! Я боялся, что ты заблудишься. Ты ведь один…

      – Мы вдвоем со скелетом! – Его добрый голос вернул мне дар речи. – Что-то здесь колется… Помоги! Но осторожно: не поломай ему ребра.

      Через минуту я уже объяснял Наташе Кулагиной, хотя не глядел на нее и делал вид, что говорю для всех остальных:

      – Это не Дачник! Логический анализ убедил меня в том, что скелет, как и подвал, как и вообще вся эта муть, нужны были Гл. Бородаеву для вдохновения. Он сперва нагонял страх на себя, а потом уже на читателей. Таким образом, нет оснований думать, что нас заперли для того, чтобы… Чтобы мы дошли до этого состояния!

      Я указал на скелет.

      – Откуда такая уверенность? –