Ты, я и другие. Финнуала Кирни

почти хватаю джин-тоник с подноса официанта.

      – Мне жаль. Конечно, мне жаль. Каждый день…

      – Слова, Адам, это все слова… Спасибо за чек.

      Она встает, поправляет сшитые на заказ брюки и смотрит на меня в упор:

      – Я все-таки надеюсь, что у нас выйдет сохранить рабочие отношения. Но в том, что касается твоих с Бет дел, не жди, что я буду на твоей стороне.

      Тянусь к ней и касаюсь руки:

      – Я и не жду, Карен. Слушай, я лишь хочу с ней поговорить. Просто поговорить, объясниться.

      – Ты причинил ей дикую боль. Какие к чертям объяснения?

      – Но мы женаты уже…

      Карен громко фыркает, стряхивает мою руку и уходит. Мужчины снова таращатся ей вслед, а потом переводят взгляд на меня. Вся сцена напоминает размолвку любовников, и злодей в этой пьесе я. Отлично. Они не так уж и ошибаются.

      – …уже двадцать лет. – Я договариваю фразу бокалу джина с тоником. Одним глотком допиваю остатки, впервые по-настоящему осознав положение дел. Неужели моему браку конец?

      Какого дьявола он заканчивается так нелепо? Хотя чего я ждал? Что могу слегка развлечься, потом признать свою ошибку, и Бет примет меня назад? Вот дерьмо! В голове мысли двигаются по кругу, и я понимаю, что сквернословлю так же, как Бет.

      Выхожу из ресторана. Через три часа Эмма ждет меня на ужин. Дерьмо-дерьмо-дерьмо!

      Я слегка пьян. С белой тарелки взирает тушеный ягненок. Белая столешница, белый стул, ковер тоже белый. На коленях – белая льняная салфетка. Белый Дом.

      – Ты не совершенство, знаешь? – Я наставляю на Эмму вилку. – И все это… – Тычу вокруг, подыскивая точное слово. – Белое.

      – Еще вина?

      – Ты не безгрешна. Вовсе нет. Ты ведь знала, что я женат. Да, ты знала.

      Она отпивает из бокала. Соглашается:

      – Знала.

      – И все это белое… – Я обвожу вилкой комнату, капая соусом на белый ковер. – Упс! – У меня что-то с координацией, и я подношу слегка дрожащую руку ко рту. – Грязь. Эмма, у тебя грязь.

      Она встает, выходит в кухню и возвращается со средством для чистки и тряпкой. Нагибается и начинает тереть ковер.

      – У меня тоже грязь… на душе, – шепчу я. – На самом деле два пятна. Два больших уродливых черных пятна.

      Она смотрит на меня снизу вверх, кивает и возвращается к ковру под ногами.

      – Тебе так идет… враскорячку.

      Смеюсь во весь голос. Я в ударе, я капец какой остроумный. Просто капец.

      Глава 5

      – Не будь к себе так сурова, – говорит она.

      Я рассказываю о работе. Об ощущении, что я недостаточно хороша в своем деле, что, возможно, никогда не добьюсь успеха.

      Каролина интересуется:

      – А если ты достигнешь всего, к чему стремилась, то все равно будешь подвергать свои успехи сомнению?

      Я моментально прихожу в ужас:

      – Подвергать сомнению?

      Громко выдыхаю. Это именно так выглядит? Обдумываю ее вопрос и вжимаю голову в плечи.

      Она подается вперед:

      – Вот слушаю я тебя… Уж слишком ты по отношению к себе сурова. Если бы кто-нибудь другой так с тобой