Ты, я и другие. Финнуала Кирни

гены. Зато все, что касается характера, в ней от Бет. И пустым словам она не верит.

      Поэтому я коротко отвечаю:

      – Да.

      – Отлично. И зачем ты звонишь?

      – Ты моя дочь, Мег. Я бы хотел тебя увидеть. Пожалуйста.

      – А зачем? Представишь меня своей шлюшке? Будем изображать дружное семейство?

      Меня передергивает. Моя дочь тоже сквернословит.

      – Я…

      – Знаешь, папочка, ты бы не ковырялся в ране! Еще не зажила. Ты не тот человек, за которого я тебя принимала. – Я прямо вижу, как она трясет головой. – Ты просто не тот человек.

      Я прикусываю задрожавшую губу. Она права.

      – Прости.

      – Бла, бла, бла… – И она вешает трубку.

      Я съезжаю к обочине. Содержимое желудка оказывается на краю шоссе А13. Достается и дверце моего обожаемого «лексуса». В ушах эхом отдаются слова давно умершей матери: «Надеюсь, ты гордишься собой, Адам». Я вытираю рот рукавом рубашки, смотрю на мчащийся мимо транспорт, а потом на небо. Мег ненавидит меня. Я вляпался. И вляпался всерьез.

      Дом ничуть не изменился. Не знаю, почему я ждал чего-то другого. Отрезок времени, пока меня здесь не было, не дольше обычного отпуска, однако жизнь дала крутой вираж. Машины Бет нет на подъездной дорожке, и я гадаю, использует ли она гараж, когда там освободилось место от моего автомобиля. Закидываю в рот мятную жвачку и, не раздумывая о том, что буду делать, выхожу из машины.

      Под пальцами надрывается звонок. Тишина. Набираю номер. Автоответчик. Ключи у меня есть, но… Иду к гаражу, заглядываю в боковое окошечко. Автомобиля нет, выходит, она точно уехала. Тыльной стороной ладони протираю стекло и заглядываю внутрь. По бокам аккуратные ряды полок, все убрано. Никто не посягнул на место для моего любимого авто – того самого, на пассажирской дверце которого сейчас засохла блевотина.

      Я достаю ключи и пытаюсь открыть патентованный замок. Безрезультатно. Второй тоже не поддается. Затем меня осеняет: Бет поменяла замки! Внезапно возникает ощущение, что она внутри. И была там все это время. Я пытаюсь приоткрыть почтовый ящик.

      – Бет! Открой дверь!

      В ответ – молчание. Я стою на коленях и, выкрутив шею, вглядываясь сквозь прорезь для писем.

      – Привет, Адам.

      Оборачиваюсь. Сильвия, соседка, одна из тех, с кем мы дружили, стоит в проходе живой изгороди.

      Я отряхиваю пыль с брюк.

      – Сильвия, м-м-м, я…

      – Замки поменяли, – подтверждает она, глядя в сторону.

      – Вижу. – Я ищу ее взгляд. В конце концов, более десяти лет мы ходили друг к другу на ужин. – А ты… – У Сильвии всегда были запасные ключи от нашего дома.

      – Не проси меня, Адам, пожалуйста.

      Я киваю:

      – Не буду. Извини. Ты знаешь, где она?

      Сильвия пожимает плечами. В этом движении – печаль и сожаление. Мне отчего-то не хочется слушать слова осуждения на своем собственном пороге.

      – Ладно, не переживай. Я позвоню ей позже.

      Кивком прощаюсь с прежней доброй знакомой и ныряю в безопасность заблеванного «лексуса». Боже!