Мертвое озеро. Николай Некрасов

на лодке, и видно было, что ей неловко и грустно.

      Она возвратилась в беседку и нашла старичка сладко спящим на скамейке. Сорвав огромную ветвь акации, она села возле него и стала обмахивать мух с лица спящего, пристально глядя ему в лицо. Мысли ее обратились к прошедшему – к той веселой и свободной жизни, какую она вела у доброго старичка: невольно родилось сравненье с теперешней жизнью. Она припоминала ту легкость на душе, когда, бывало, усевшись между двумя старичками под вечерок, она читала им романы, как потом она им разливала чай и как весело ей было ложиться спать. И когда дошла она до смерти бабушки, сердце у ней сжалось и вдруг пришла ей мысль: что, если и дедушка умрет, с кем она останется? Это так испугало Аню, что она разбудила старичка. Открыв глаза, он пугливо спросил:

      – Что тебе, Аня, что?

      – Ах, дедушка, мне скучно! – отвечала внучка.

      – Что же мне делать, голубушка моя! – протирая глава, ласково отвечал старичок.

      – Не спите!

      – Да ведь так только вздремнул.

      И он сладко зевнул.

      – Ну хотите, я принесу сюда шашки, и мы будем играть.

      – Ты разве умеешь?

      – Умею: недаром же я сижу всё возле вас, как вы играете с ним.

      – Ну давай!

      Аня побежала к дому и в аллее видела Настасью Андреевну, которая расхаживала скоро и поминутно подносила к глазам платок.

      Под вечер Аня стала веселее, потому что целый день провела одна с дедушкой: всё было тихо, никто ее не бранил, никто на нее враждебно не глядел; она говорила, что ей приходило в голову, ела за столом, сколько ей хотелось, потому что Настасья Андреевна не сходила сверху со дня отъезда Петруши.

      Аня, пользуясь этим, отобрала себе пробор, завила пукли и возилась с ними по нескольку часов в день. Стоя перед зеркалом, она напряженно рассматривала себя, будто совершенно постороннюю особу, и наконец решила, что она недурна собой, хоть и желала много перемен в своем лице. Во-первых, более бледности и таких огромных глаз, что верно б сама испугалась, если б желание вдруг исполнилось.

      В несколько дней она как будто возмужала. Движения ее стали плавны, она не бегала по саду, а тихо расхаживала по дорожкам; даже ее мысли вращались на совершенно новых предметах.

      В ожидании ужина усталая Аня после продолжительной прогулки отдыхала на диване в гостиной; у стола читал старичок газету. Дверь была открыта на террасу; но Ане было жарко: она откинула густые пукли от разгоревшихся своих щек, сняла пелеринку с своих пышных плеч и оставалась в полулежачей позе.

      – Не закрыть ли дверь на террасу? – смотря на пылающие щеки своей внучки, спросил старичок.

      – О нет! мне и так жарко; я далеко зашла, всё думая да думая, потом бегом бежала домой.

      – Дурочка, о чем же это ты так думала?

      – О Петруше! я ужасно рада, что его увезли отсюда.

      – Чему же ты рада? – с удивлением спросил старичок.

      – Да помилуйте! ну что ему было здесь-то делать, шалить?..

      – Умно рассуждаете! – раздался голос: в дверях террасы стоял Федор Андреич.

      Аня