Главная тайна горлана-главаря. Сошедший сам. Эдуард Филатьев

/ хороших / и разных».

      Завершалось «Послание» ещё одним призывом, с которым (если у слова «власть» прилагательное «поэтическую» заменить «политическим»), вполне можно было обратиться и к партийным фракционерам:

      «Чем нам / делить / поэтическую власть,

      сгрудим / нежность слов / и слова-бичи,

      и давайте / без завистей / и без фамилий / класть

      в коммунову стройку / слова-кирпичи.

      Давайте, / товарищи, / шагать в ногу.

      Нам не надо / брюзжащего / лысого парика!

      А ругаться захочется — / врагов много

      по другую сторону / красных баррикад».

      В июне 1926 года в Москве появились вернувшиеся из экспедиции по Центральной Азии Николай Рерих и Яков Блюмкин. Блюмкин привёл Рериха к Луначарскому, жена которого, Наталья Розенель, впервые увидела «этого недоброго колдуна с длинной седой бородой» и записала об этом в дневнике.

      А Рерих оставил в своих путевых заметках такую запись:

      «Луначарский говорит: “Ведь у нас до сих пор ещё, несмотря на сердитый окрик <…>, распространено представление о том, что культура вплоть до возникновения элементов культуры пролетарской, сплошь «буржуазна»… Порой, слушая таких людей, можно подумать, что мы не ученики Маркса, <…> а ученики какого-то своеобразного Савонаролы, <…> боящиеся всякой радости жизни и готовые собрать на площади им. Свердлова большой костёр для сожжения «Суеты сует»”.

      Здесь уместно припомнить, как непосредственно и как подчёркнуто возвращался Владимир Ильич к идее о необходимости усвоить старую культуру вплоть до старого искусства… И народы складывают ленинскую легенду не только по прописи его постулатов, но и по качеству его устремления».

      После этой записи невольно задумаешься, пытаясь отгадать, а во что, собственно, верил сам Николай Рерих.

      Кроме Луначарского Рерих встретился с руководителями ОГПУ и с наркомом по иностранным делам Чичериным, которому передал ларец со священной землёй Гималаев «на могилу брата нашего махатма Ленина» (дар от буддийских махатм).

      А Владимир Маяковский 19 июня выехал в Одессу. На следующий день газета «Известия ЦИК» опубликовала его стихотворение «Фабрика бюрократов», которое било по партийным фракционерам. Начиналось оно так:

      «Его прислали / для проведенья режима.

      Средних способностей. / Средних лет.

      В мыслях – планы. / В сердце – решимость.

      В кармане – перо / и партбилет.

      Ходит, / распоряжается энергичным жестом.

      Видно — / занимается новая эра!»

      Но канцелярию переделать невозможно, и «присланный» партиец сам вскоре оказывается в рядах бюрократов (фракционеров?), которым в стихотворении выносится чуть ли не приговор:

      «Рой чиновников / с недели на день

      аннулирует / октябрьский гром и лом,

      и у многих / даже / проступают сзади

      пуговицы / дофевральские / с орлом».

      То есть поэт как бы впрямую заявлял о том, что фракционеры тянут страну назад – в царские времена.

      23 июня