Главная тайна горлана-главаря. Сошедший сам. Эдуард Филатьев

ответ не удовлетворял, и они продолжали присылать вопросы в записках:

      – Если вам не нравятся зарубежные края, почему же вы там оказались?

      Ответ у Маяковского был всегда наготове:

      «Я ездил потому, что:

      Под ним – струя светлей лазури,

      над ним – луч солнца золотой,

      а он, мятежный, ищет бури,

      как будто в бурях есть покой!»

      Зал, как свидетельствуют те, кто присутствовал на поэтических вечерах Маяковского, мгновенно начинал дружно аплодировать, то ли награждая поэта за элегантный ответ, то ли отдавая должное его умению ловко уклоняться от прямых ответов на каверзные вопросы.

      В самом деле, ведь, прочитав четверостишие Лермонтова, Маяковский так ничего и не сказал по существу заданного ему вопроса. А, как известно, если уходят от прямых ответов, стало быть, есть что скрывать. Когда же приходила записка с вопросом, почему он отвечает не своими словами, а цитирует Лермонтова, Маяковский отвечал:

      «– Мы общей лирики лента».

      Иными словами, понимайте, как хотите.

      11 апреля 1926 года, выступая в клубе рабкоров газеты «Правда» на диспуте о книге поэта Георгия Аркадьевича Шенгели «Как писать статьи, стихи и рассказы», Маяковский сказал:

      «Меня считают первым поэтом сейчас. Я и сам знаю, что я хороший поэт. Но хореи и ямбы мне никогда не были нужны, и я их не знаю. Я не знаю их и не желаю знать. Ямбы задерживают движение поэзии вперёд».

      Впрочем, в накалённой атмосфере тогдашних литературных споров, по словам Александра Михайлова…

      «… трудно было ждать от Маяковского деликатности, академического политеса – не тот темперамент!

      Когда Маяковский был в ударе, он спорил, как фехтовал, с лёгкостью чемпиона, сказал о нём кто-то из современников. Но бывали случаи, когда нападки на вечерах, открытая, наглая ложь выводили его из равновесия. Был даже случай, когда он в знак протеста ушёл с эстрады, но, поостыв, вернулся и продолжил выступление до последней точки».

      В главке «1926-й ГОД» автобиографических заметок «Я сам» сказано:

      «В работе сознательно перевожу себя на газетчика. Фельетон, лозунг. Поэты улюлюкают – однако сами газетничать не могут, а больше печатаются в безответственных приложениях. А мне на их лирический вздор смешно смотреть, настолько этим заниматься легко и никому кроме супруги не интересно.

      Пишу в "Известиях", "Труде", "Рабочей Москве", "Заре Востока", "Бакинском рабочем" и других».

      О чём же в тот момент писал Маяковский, к чему призывал со страниц этих газет?

      Сочинив стихотворение «Марксизм – оружие, огнестрельный метод, применяй умеючи метод этот», он поставил под ним дату создания – «19/IV.1926.». В этом произведении вновь упоминался «штык» – тот самый, к которому поэт приравнивал своё перо. Но на этот раз говорилось о том, что некоторые находили этому острейшему оружию совсем другое применение:

      «Штыками / двух столетий стык

      закрепляет рабочая рать.

      А некоторые / употребляют штык,

      чтоб им / в зубах ковырять».

      А между тем, напоминал