Главная тайна горлана-главаря. Сошедший сам. Эдуард Филатьев

ошеломил меня, но я мгновенно поняла, что не отвечу ему – "вы", и сказала:

      – Уткин.

      Тогда он как-то внимательно посмотрел на меня и предложил:

      – Хотите, я вам почитаю свои стихи? Пойдёмте со мной по моим делам и по дороге будем разговаривать.

      Я согласилась. Забежала в библиотеку, под каким-то предлогом отпросилась с работы и ушла.

      Маяковский ждал меня у выхода, и мы пошли по Софийке по направлению к Петровке. На улице было светло, тепло и продавали цветы. Маяковский держит себя красиво и торжественно – он хочет мне понравиться. Я шагаю рядом очень радостная. Я ведь иду с любимым поэтом, знаменитым человеком, очень приветливым, любезным и замечательно одетым. Я горда и счастлива. Это очень приятно вспоминать!..

      На Петровке мы зашли в кафе, там Маяковский встретился с Осипом Максимовичем Бриком. Знакомя нас и показывая на меня, Маяковский сказал:

      – Вот такая красивая и большая мне очень нужна…»

      Так начиналось это знакомство с «большой» и «красивой» библиотекаршей из Госиздата, которая оставила о нём такие воспоминания:

      «В кафе Маяковский прочёл Осипу Максимовичу новые стихи, которые должны были завтра напечатать в “Известиях”. Осипу Максимовичу стихотворение очень понравилось, и он ушёл».

      Что это были за стихи? В конце весны и в начале лета 1926 года Маяковский напечатал в «Известиях ЦИК» три стихотворения: «Взяточники» (30 мая), «Протекция» (6 июня) и «Любовь» (13 июня). Судя по тому, как описан Натальей тот день, он был явно весенним («было светло, тепло и продавали цветы»). Стало быть, встреча эта происходила 29 мая. А в стихотворении, которое «очень понравилось» Осипу Брику говорилось о тех, кто, занимая ответственный пост («с высоким окладом, высок и гладок»), был виновен «в краже рабочих тыщ»:

      «Я / белому / руку, пожалуй, подам,

      пожму, не побрезговав ею…

      Но если / скравший / этот вот рубль

      ладонью / ладонь мою тронет,

      я, руку помыв, / кирпичом ототру

      поганую кожу с ладони.

      Мы белым / едва обломали рога;

      хромает / пока что / одна нога, —

      для нас, / полусытых и латочных,

      страшней / и гаже / любого врага

      взяточник».

      Мог ли представить себе Маяковский, что пройдёт всего четыре года, и его юный ученик, а потом и соратник напишет стихотворение, в котором откажется пожать руку своему учителю?

      Но вернёмся к той майской прогулке поэта и библиотекарши, о которой она написала:

      «Маяковский пригласил меня к себе в гости. Мы вышли из кафе и на извозчике поехали в Лубянский проезд. Я боялась Маяковского, боялась встретить кого-нибудь из госиздатовцев или вообще знакомых. На извозчиках в ту пору я не ездила. По дороге Маяковский издевался надо мной и по поводу Уткина, и по поводу моих зачётов. Он говорил:

      – Вот кончите свой университет, а в анкетах всё равно должны будете писать: образование низшее – окончила 1-й МГУ.

      У меня с собой была книжка