Отпуск. Валерий Есенков

хотел бы тотчас воротиться назад, на людную улицу, где нет надобности ни с кем говорить, однако стало неловко так вот внезапно войти и уйти, ничего не спросив. Ну уж нет, странных положений он себе позволить не мог и, пожевав в раздумье губами, равнодушно спросил, лишь бы только о чем-то спросить:

      – Полагаю, были новые книги?

      Сам степенный, высокого роста хозяин тотчас ответил ему, весело мерцая глазами из-под начесанных на самый лоб русых волос:

      – Ваше превосходительство, как не быть! Есть, есть кое-что!

      Можно было бы после этого уходить, да оказались новые книги, и он с искренней радостью проговорил:

      – Слава Богу!

      Опираясь о прилавок тяжелыми кулаками, не меньшими тех, какими Федор владел, почтительно подаваясь вперед, хозяин, тоже с видимым удовольствием, начал перебирать:

      – «Повести и рассказы», три тома, господина Тургенева, вам, должно быть, известны-с.

      Приблизившись, опираясь на трость, он принялся рассуждать, пространно, со знанием дела:

      – Не очень, я полагаю, идут. В наше время не все понимают его. Вроде бы, на иной вкус, не глубок, только, мол, поэтичен, изящен, проку-то что. И в самом деле, тонкие миниатюры его не для простых, примитивных умов. Однако раскупится. Не спеша. Помаленьку. Выдержка с этим товаром нужна.

      Склонив голову, внимательно выслушав, обождав, не услышит ли ещё чего о таком в самом деле неходком товаре, хозяин с достоинством кивнул бородой:

      – Господина Писемского “Очерки из крестьянского быта”, не знаем, как на ваш вкус, дозвольте узнать?

      Он взглянул на простую обложку:

      – Очень хорош. Простоват, но правдив, обнаженно, зло, беспощадно правдив. Необделанно. Есть-таки несколько сору. Впрочем, немного. Ко времени впору, как раз. Должны, по-моему, брать.

      Подтвердив, что берут хорошо, хозяин размашисто продолжал:

      – Так точно-с, берут-с. Ещё “Стихотворения” господина Некрасова.

      Он сухо ответил:

      – Не очень люблю, однако тоже времени впору.

      Быстро исподлобья взглянув, о чем-то подумав, должно быть, не соглашаясь, то ли с нелюбовью его, то ли с тем, что времени впору, переложив с места на место несколько книг, хозяин выложил перед ним:

      –“Мадам Бовари”, господина Флобера. Француз. Решительно не знает никто. Сомневаемся очень.

      Пробежав глазами название, он кивнул и просто сказал:

      – Завтра пришли.

      Оживившись, хозяин почтительно поклонился:

      – С удовольствием. Прикажу. Беспокоиться не извольте.

      Он, как делал обычно, заверил:

      – Прочитаю – тотчас верну.

      Хозяин лукаво забегал глазами, неприятно залебезил:

      – Как всегда-с… Только мысли бы ваши… Для понятия нам-с… Сколько взять-с…

      Чуть поморщась, он заверил отрывисто:

      – И мысли скажу.

      Хозяин засуетился, угадав, что именно неприятно ему:

      – Вы нас извиняйте, Иван Александрыч, ваше превосходительство. Коммерция. Так мы без ошибки